Гельмут Гюнтер - Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941

Однажды на дезинсекционном пункте в Рославле я хлопнул по спине стоящего впереди и попросил у него полотенце – свое я превратил в ветошь для протирания мотоцикла. Он без слов дал мне полотенце. А уже когда мы переодевались, увидел, что я столь фамильярно обошелся с фельдфебелем из люфтваффе. Я уже похолодел от страха, но фельдфебель вполне дружелюбно улыбнулся мне и кивнул.

Наш новый адъютант оберштурмфюрер Забель вызвал к себе нас с Вернером. И приказал следовать за танком, в котором передвигался наш Старик. Когда мы вышли от него, Вернер недоуменно взглянул на меня:

– Он что, спятил?

– Ох, Вернер, чего ты так разволновался? Святому Петру наплевать, на чем мы прибудем в рай – пешком или на мотоциклах, – решительно ответил я.

И спросил себя: а к чему, собственно, радиосвязь в танках? Впрочем, какого дьявола забивать себе всем этим башку? Не в первый и уж точно не в последний раз нам отдавали идиотские приказы. Оберштурмфюрер Забель являл собой полную противоположность своим предшественникам. Если те были офицерами и командирами в истинном смысле слова, Земель представлял собой типичный ходульный образ «военного» – высокомерного, официозного, застегнутого на все пуговицы. Но и это нам предстояло вытерпеть!

Осторожно, стараясь не бросаться в глаза, мы направились к мотоциклам. Гром и вой шестиствольных минометов застал нас врасплох. Атака началась! Гремело и выло так, будто пара тысяч котов враз затянули мартовскую песнь. На противоположной стороне заснеженного поля, там, где едва различимо в дыму чернел лес, окопались русские. Над лесом вздымалось ввысь пронизанное вспышками разрывов громадное серовато-желтое облако. Шестиствольные минометы расположились, видимо, не очень далеко позади нас – над нашими головами снова и снова с воем проносились мины. Ну, друзья-товарищи в лесу, дождались? Теперь вам точно конец! Наша тяжелая артиллерия доказывала, что пока что не вышла из игры.

Начался второй акт драмы. Подошла наша очередь. Разумеется, русские артиллеристы тоже не дремали и из кожи вон лезли, чтобы внести свой вклад в светопреставление. Но их снаряды ложились далеко в нашем тылу и предназначались для танков, но бронетехника уже успела выдвинуться достаточно далеко.

Ревели двигатели, первые танки шли вперед, сминая кустарник. Приближалась и машина типа Pz IV, в которой сидел Старик. Мы, запустив двигатели, пристроились позади этого танка. Подразделения мотоциклистов, рассредоточившись, продвигались вперед. Белое поле, совершенно безлюдное и неживое еще каких-нибудь десять минут назад, пришло в движение. Слева наступало несколько бойцов 3-й роты – увешанных ручными гранатами, буханками хлеба, ранцами. Каждый прихватил с собой все, что можно, – недоеденные домашние лакомства болтались на ремнях в соседстве с боеприпасами. Вот только получится ли дожевать их после этой атаки? Наверняка не всем это гарантировано. Ох, бедные наши отцы-матери, если бы вы только видели, если бы знали…

Со стороны русских затявкали, захлебываясь, первые станковые «Максимы». Продвигавшиеся вперед зигзагами танки быстро подавляли очаги сопротивления русских. Иногда, остановившись, поворачивали башни, в упор из пулеметов расстреливая упорно оборонявшихся русских. Разделавшись с ними, танки устремлялись к позициям врага у лесной опушки. Русские нещадно поливали наступавших свинцом, но, невзирая на это, танки цели достигли – добрались до края лесного массива.

Разбросанные повсюду снарядные ящики, искромсанная техника говорили о том, что проведенная артподготовка и наступление поддерживаемых танками наших пеших солдат не оказались напрасными. Противник дрогнул. Повсюду лежали тела погибших русских, но большинству из них все же удалось уйти. Бойцы пехоты углублялись в лес. Мы с Вернером не отрывались от танка Старика – так спокойнее.

Победа потребовала от батальона свою цену – стоило лишь обернуться, чтобы сразу же понять это. Тут и там темнели тела убитых – русские пулеметчики постарались. По полю сновали отыскивавшие раненых санитары. Я увидел, как один боец поддерживает раненного в ногу товарища, оба неуклюже ковыляли по снегу. Но созерцание поля сражения длилось недолго – Старик приказал мне доставить мотоциклы, спрятанные в лощине на время атаки. Мотоциклетному батальону тем временем была поставлена по радио новая задача. Двигатель моего мотоцикла еще не успел остыть и завелся с пол-оборота. И я поехал туда, откуда мы пошли в атаку.

Стоп! Кто это там лежит? Уж не посыльный ли 2-й роты? Он! Тот самый парень, которому так здорово везло, когда мы резались в двадцать одно вчерашним вечером. Как он радовался выигрышу! А сейчас мертвой хваткой вцепился в окровавленную сумочку для писем! Осколок снаряда вспорол ему грудь. Нет, этому уже ничем не помочь. Прощай, товарищ, ты был хорошим парнем. Сообщив санитару о нем, я продолжил путь.

Две ночи подряд я был на задании. Черт знает сколько километров отмахал. Первую ночь я провел в тыловых подразделениях. Кто-то любезно предложил мне выспаться на полу кузова грузовика. Поскольку в охранение меня не поставили, я проспал всю ночь. Утром один довольно пожилой унтершарфюрер, чьи ордена говорили о том, что крещение огнем он прошел еще в Первую мировую, наполнил мою фляжку водкой. Выспавшись, я поехал, по пути завернув на своем BMW-600 к моим товарищам-снабженцам, бывшим водителям грузовиков.

Наступил ноябрь. День ото дня мороз крепчал. Мотоцикл медленно пробивался по глубокому снегу – такому глубокому, что опоры для ног были уже не нужны. На много километров вокруг не было ни души – один только снег. Близился вечер, и я встретил фельдфебеля из 10-й танковой дивизии. Тот тоже боролся со снегом на мотоцикле с коляской. Когда стемнело, мы решили остановиться на ночевку в какой-то деревеньке. Наших солдат не было видно, но мы все равно уже не хотели никуда ехать. Да и смысла не было – на ночь глядя!

Половина запущенных, полуразваленных домов стояли покинутые жителями. Отыскав лачугу поприличнее, мы сразу же растопили печь. Разогрели прихваченную с собой еду и поужинали. Я выставил шнапс, а фельдфебель выложил хлеб. Потом он стал раскуривать трубку, и мы долго сидели, глядя на танцевавшие в печи языки пламени. Сначала на посту стоял фельдфебель, потом я, потом снова он. Так и пролетела ночь. По мере приближения к Москве обстановка становилась все более тревожной [20]. Уже не раз находили наших боевых товарищей с перерезанным горлом. Были случаи и пострашнее – люди просто бесследно исчезали. И числились без вести пропавшими.

Едва начало рассветать, мы выехали. По соседству с 10-й танковой дивизией на Москву наступала и дивизия СС «Дас Райх». К полудню фельдфебель отыскал свою часть. Я примерно представлял местонахождение батальона.