Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование

Примечание Гетти к этому абзацу выглядит следующим образом:

(18)Trotsky Papers (Бумаги Троцкого), 15821. В противоположность буквально всем другим письмам Троцкого (включая даже самые сентиментальные), никаких копий этих писем не сохранилось в бумагах Троцкого. Машется, в какой-то период времени они были убраны из архива. Сохранились только почтовые квитанции(курсив мой. — Г.Ф.) (там же. С. 76).

В своей книге 1985 г., не переведенной на русский язык, Гетти испытывал меньше сомнений в выводе, что архив был подчищен. Он также обнаружил новые данные о датах и адресатах некоторых из пропавших писем.

Хотя Троцкий позднее отрицал, что он имел какие-нибудь связи с бывшими сторонниками в СССР со времени его ссылки в 1929 (19), ясно, что он их имел. В первые три месяца 1932 г. он отправил секретные письма бывшим оппозиционерам Радеку, Сокольникову, Преображенскому и другим (20). Хотя содержание этих писем неизвестно, кажется разумным полагать, что они содержали попытку убедить адресатов вернуться в оппозицию(курсив мой. — Г.Ф.) О Getty, J. Arch. Origins of the Great Purges. P. 119).

Оба подстрочных примечания:

(Origins, прим. 19, с. 245) Комиссия Дьюи, «Дело Льва Троцкого», Нью-Йорк, 1937 г. С. 91, 264, 273. См. также «Бюллетень Оппозиции», № 52–53, окт. 1936. С. 38–41.

(Origins, прим. 20, с. 245) Бумаги Троцкого II, 15821. Письма датированы с апреля 1932 г. по декабрь 1932 г. Письма к Сокольникову и Преображенскому были отправлены в Лондон, письмо к Радеку в Женеву. Другие письма были посланы Коллонтай и Литвинову. Нопии этих писем были изъяты из бумаг Троцкого, но кто бы ни изъял их, он не нашел заверенные почтовые квитанции, подписанные секретарями Троцкого(курсив мой. — Г.Ф.) (ibidem).

Гетти закончил подстрочное примечание к своей статье 1986 г. (на русском языке опубликована в 1991 г.) следующими словами:

На своем процессе в 1937 г. Карл Радек свидетельствовал, что он получил письмо от Троцкого, содержавшее «террористические инструкции», но мы не знаем, шла ли речь об этом самом письме или о другом (Гетти. Троцкий в изгнании. Основание IV Интернационала. С. 76.).

Фактически мы можем быть уверены, что это было, несомненно, то письмо, о котором идет речь. В своих показаниях на Январском процессе 1937 г. Радек упоминал ряд писем от Троцкого, начиная с письма, которое он получил в феврале 1932 г. Немного позже Радек сказал: «Предварительно о том, что готовится, я узнал из письма Троцкого ко мне в феврале — марте 1932 года» (с. 51). Мы получили копии заверенных почтовых квитанций писем Троцкого из Хьютонской библиотеки Гарвардского университета. Квитанция на письмо Радека датируется 3 марта 1932 г. Радек заявил:

Радек: Это было после получения письма от Троцкого. Письмо от Троцкого было получено в феврале или марте 1932 года(Процесс 54).

Это веское доказательство, что письмо, о котором говорит Радек, было тем самым, которое было изъято из архива Троцкого.

Радек описал содержание этого письма Троцкого следующим образом:

Радек: Троцкий сообщал, что сведения, какими он располагает, приводят к выводу, что я убедился в его правоте в том, что без реализации троцкистских требований политика упрется в тупик. Далее Троцкий писал, что, так как он знает меня, как активного человека, он убежден, что я вернусь к борьбе…В конце письма Троцкий, примерно, говорил: «Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у вас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что новое в этом фазисе состоит в том, что или мы будем уничтожены совместно с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об устранении руководства». Слово «террор» не было брошено, но когда я прочел «устранение руководства», то мне стало ясно, о чем Троцкий думает…Троцкий сообщал, что не только троцкисты, но и зиновьевцырешили вернуться к борьбе и что ведутся переговоры об объединении (Процесс 53).

Письмо Седова Троцкому, частично воспроизведенное в переводе на французский Бруэ, подтверждает слова Радека о зиновьев-цах.

[Блок] организован. В него вошли зиновьевцы, группа Стэн-Ломинадзе и троцкисты (бывшие «…………….»).

Радек показал, что он уже подтверждал, что Троцкий планировал «терроризм» в беседе с Сергеем Мрачковским, которая состоялась в конце октября — начале ноября 1932 г.

Вышинский: Что вам ответил Мрачковский?

Раде к Он ответил совершенно определенно, что борьба вошла в террористическую фазу и для реализации этой тактики мы теперь объединились с зиновьевцами и возьмемся за подготовительную работу. Ясно, что раз новым положением был террор, то подготовительная работа должна была заключаться в собирании и создании террористических кадров.

Вышинский: Известно ли вам было от Мрачковского о подготовке террористических актов против руководителей партии и правительства?

Раде к В апреле 1933 года Мрачковский меня запросил, не могу ли я ему назвать среди троцкистов человека, который взялся бы за организацию террористической группы в Ленинграде.

Вышинский: Противного?

Радек: Против Кирова, понятно (Процесс 53).

В результате Радек показал, что заговор с целью убийства Сергея Кирова, партийного лидера в Ленинграде, замышлялся в апреле 1933 г., а Киров фактически был убит в декабре 1934 г.

Радек заявил, что в феврале или марте 1932 г. — мы знаем теперь, что это было 3 марта 1932 г. — он получил письмо от Троцкого, в то время как он, Радек, был в Женеве. Это письмо было директивой, как «устранить руководство» — что, как понял Радек, означало посредством террора.

Гетти предположил, что это письмо «содержало попытку убедить адресатов вернуться в оппозицию». Радек подтвердил, что письмо Троцкого действительно содержало такой призыв, но что оно заканчивалось словами «надо поставить вопрос об устранении руководства». Слова «устранить» и «устранение» часто используются подсудимыми на Первом московском процессе. Все заявляли, что понимали это так, как и Радек — в значении убийства. Вполне естественно, что они понимали это именно так, ибо не было других средств «устранить руководство» кроме как получить большинство в Центральном Комитете — чего они не смогли сделать в 1920-е годы, когда они могли открыто проводить кампании в рядах партии внутри СССР.

По словам Валентина Астрова, Бухарин использовал те же самые слова, когда выступал перед своей подпольной фракцией:

Я возвращаюсь к изложению выступления БУХАРИНА на январском 1930 года совещании.

БУХАРИН сказал, что нельзя определить, насколько длителен может оказаться период восстаний, он может затянуться на ряд лет. Возможно, что в процессе борьбы за власть придется заключать временные блоки с эсерами или меньшевиками. Остановившись на крупнейшей роли СТАЛИНА, БУХАРИН сказал, что СТАЛИНА как главную силу в этом руководстве необходимо будет во что бы то ни стало устранить(жирный шрифт мой. — Г.Ф.) (Лубянка 1937–1938 27).