Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование

В своем письме от 15 апреля 1937 г. Сталину из тюрьмы Бухарин попытался объяснить это обвинение следующим образом:

2) Письмо о Влад. Слепкове. (Влад. Слепкова не нужно смешивать с Василием Слепковым). Я получил по почте сумасшедшее письмо Влад. Слепкова (он был в психиатрической больнице). Я никогда не видел и не знал, что этот «Володя» был бы причастен к группе Слепкова. И я написал тогда письмо в ЦКК, Е. Ярославскому. Не Слепкову, а члену партройки ЦКК. И это — грех? И это моя «связь» с мною осужденными слепковцами?.. [115] Мурын Юрий. «Но я-то ЗНАЮ, что я прав». Письмо Н.И.Бухарина И.В.Сталину из внутренней тюрьмы НКВД // «Источник», 2000, № 3. С. 54; Архив Волкогонова, л. 20.

В своем заявлении в январе 1937 г. Валентин Астров, в частности, дал показания на Владимира Слепкова, а также его братьев.

В 1928–1930 году были созданы и вели подпольную работу наши филиалы в следующем составе:

1. "Самара* — СЛЕПКОВ, ЛЕВИНА, АРЕФЬЕВ, АРЕФЬЕВА, КРОТОВ, ВОРОБЬЕВА, Галина ШАЛАХОВА, ЖИРОВ.

2. * Саратов* — ПЕТРОВСКИЙ, ЗАЙЦЕВ, СЛЕПКОВ, ШАЛАХОВА, ЗАЙЦЕВА, ЛЕВИНА, АЛЕКСАНДРОВ, ЛАПКИН, ИВАНОВ и др.

3. *Казань* — Вас. СЛЕПКОВ (остальных членов группы я не помню).

4. Иваново* — я (АСТРОВ), БАШЕНКОВ, БОЛЬШАКОВ, БОГДАНОВ, АБОЛИН.

5. Ленинград* — МАРЕЦКИЙ, АЙХЕНВАЛЬД, Вл. СЛЕПКОВ, КАНИН и др…(жирный шрифт мой. — Г.Ф .) (Лубянка 1937–1938 28).

Астров также рассказал о конференции в Покровско-Стреш-нево (под Москвой), на которую ссылался Ежов, сказав, что присутствовал «В.Слепков», но мы не можем сказать, был ли это Василий или Владимир. Однако Ежов, возможно, путает два разных собрания. После описания в общих чертах собрания в Покровско-Стрешнево зимой 1930–1931 Астров заявил следующее:

На другом совещании в этой же квартире МАРЕЦКОГО той же зимой 1930— 31 года ЦЕТЛИН в присутствии БУХАРИНА говорил об отношении правых к троцкизму следующее: надо раз и навсегда признать, заявил ЦЕТЛИН, что во внутрипартийных вопросах мы были неправы в 1923–1928 гг., а троцкисты правы целиком. Они раньше нас увидели, куда ведет «сталинский режим». В этом месте ЦЕГЛИНА перебил КУЗЬМИН, выкрикнувший: «убить СТАЛИНА»(Лубянка 1937–1938 31).

Астров отказался отречься от своих показаний по этому пункту, поэтому нет причин сомневаться, что Владимир Слепков был действительно членом подпольной оппозиционной группы. Будучи лидером этой группы, Бухарин не мог не знать о членстве Владимира Слепкова, даже если бы это был менее активный из братьев. Участие Владимира Слепкова полностью объяснило бы письмо Бухарина от его имени Ярославскому, так как это был план внедрения подпольных оппозиционных групп в партию. Следовательно, это разоблачило бы Бухарина как «двурушника», в чем его и обвинил Ежов.

Бухарин не оспаривает выводы Ежова и цитаты из письма, которые звучат следующим образом: [117]

Второй документ — тоже дружба такая, довольно подозрительная: известный человечек был такой, террорист Котолынов, организатор убийства т. Кирова, наводчик Николаева. Так вот, видите ли, тоже в 1934 г. Бухарин пишет… {Голос с места. Кому?) Медведю в Ленинград. Он пишет: «Дорогой товарищ Медведь, у тебя зашился один работник, — и просит потом, — хорошо было бы разгрузить от административных дел, есть у вас в Ленинграде такой парень Ваня Котолынов», словом, сообщает ему подробную характеристику со слов других, называет о том, что его может рекомендовать Смородинов. Потом пишет: «Я оставляю в стороне, что он исключался из партии, и знаю только, слышал о нем как об очень талантливом парттысячнике». (Бухарин: Один сотрудник очень видный, очень крупный чекист…) Да не в этом дело. ( Бухарин: Один чекист, научный работник просил меня дать этого Котолынова. Я написал Медведю и просил его проверить об этом человеке.) Странное знакомство с террористами. (Бухарин: Я могу вам свидетелей вызвать, по чьей просьбе я это делал.) [118] «Вопросы истории», 1993, № 2. С. 27.

По поводу письма Бухарина Ярославскому Ежов подчеркнул, что Бухарин написал рекомендацию, что Владимир Слепков, исключенный из партии, был принят обратно, все время зная, что он был членом подпольной оппозиционной фракции. Астров уже показывал, что Бухарин активно руководил этой подпольной оппозиционной группой, в которой Владимир Слепков был членом ленинградского филиала.

Бухарин не отрицал, что написал это письмо, и не опровергал характеристику его содержания Ежовым. Однако Бухарин заявил, что не знал об оппозиционной деятельности Владимира Слепкова, таким образом прямо опровергая показания Астрова. Единственным ответом Бухарина на показания Астрова и других — по-видимому, многих других — его сторонников, которые давали показания против него, было то, что они «имели зуб на него», так как он нападал и критиковал их.

В своем письме Сталину Бухарин даже не пытался объяснить, почему он предлагал восстановить в партии человека, лежавшего в психиатрической больнице, который написал ему одно «сумасшедшее письмо» и которого незадолго до этого исключили из партии. Сталин вряд ли бы просмотрел эту оплошность.

Более того, Бухарин писал не в первичную парторганизацию Слепкова, не в вышестоящий орган и даже не к кому-то из партийного руководства Ленинграда. Он писал даже не Кирову, которым Бухарин, как он утверждал, восхищался. Вместо этого Бухарин обратился прямо наверх, к Емельяну Ярославскому, члену Центральной Контрольной комиссии (или, если соответствовать дате письма, Комиссии Партконтроля). Ярославский не только был человеком, который мог прямо настоять на том, чтобы кого-то снова приняли в партию. Было также маловероятно, что он знал о Владимире Слепкове. Главные партийные органы в Ленинграде, и, разумеется, сам Киров, знали бы о Слепкове и его оппозиционном прошлом. Таким образом, Бухарин, по-видимому, пытался восстановить Слепкова через голову ленинградской партийной организации.

Было бы бессмысленно для рядового члена партии рекомендовать такого человека, как Владимир Слепков. Но, несомненно, это имело бы смысл, если бы Бухарин знал, что Слепков был соучастник заговора. Весь смысл тактики «двурушничества» состоял в том, чтобы «подтачивать изнутри», удержать как можно больше и как можно более влиятельных должностей в партии. Трудно объяснить поступок Бухарина как-либо иначе. Как минимум, это вызвало бы подозрение.