Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 17. Царствование Петра I Алексеевича. 1722–1725 гг.

Так кончился Аландский конгресс. С 1716 года дипломатическая война велась между русским царем и английским королем, и Швеции надобно было выбирать между ними. Под влиянием Гёрца Карл XII склонялся к миру и союзу с Россиею; по смерти Карла новое правительство, естественно, склонилось на сторону Англии. Летом 1719 года посланники короля Георга, английский и ганноверский, заключили мир с Швециею, которая уступила Ганноверу Бремен и Верден. Следствием этого мира было порвание Аландского конгресса. Но Швеция одна была не в состоянии воевать с Россиею, ей нужно было помочь; Георг не мог оказать деятельной, непосредственной помощи, потому что не мог заставить Англию объявить войну России; ему оставалось поднимать против царя другие государства, вследствие чего дипломатическая борьба загорелась с новою силой и далеко оставила за собой борьбу военную. Сильно велась она в Вене, где была удобная почва. Дело царевича Алексея произвело снова охлаждение между царем и цесарем; а с другой стороны, покушения Испании возвратить себе прежние владения в Италии заставляли императора сближаться с Англиею, заискивать у ее короля. В январе 1718 года Абрам Веселовский дал знать из Вены, что цесарь велел президенту рейхсгофрата графу Виндишгрецу тайно внушить ганноверскому посланнику, какую услугу король Георг окажет императору и всей империи, если заключит отдельный мир с Швециею. Император сильно опасается отдельного мира России с Швециею, потому что тогда произойдет большое смятение в империи и герцог мекленбургский прислужится своими войсками шведскому королю. В марте Веселовский объявил императору о лишении царевича Алексея наследства и о назначении наследником царевича Петра Петровича; император отвечал: «Мы царю, вашему государю, за сообщение нового определения очень обязаны и надеемся, что он сам всего лучше может знать, кто полезнее ему и государству его быть может». Неприятности только начинались. В апреле Веселовский явился к императору с жалобою на резидента при русском дворе Плейера, который сообщил своему двору ложные известия, оскорбительные для особы царя. Веселовский просил, чтоб Плейер был немедленно отозван и на его место был прислан другой. Чрез несколько времени опять является Веселовский к императору и рассказывает, как в бытность царевича в Неаполе присылал к нему вице-канцлер граф Шёнборн своего секретаря с требованием, чтоб царевич написал письмо к сенаторам и архиереям, что он и сделал против воли, и письма эти находятся у вице-канцлера, так чтоб цесарское величество по всегдашней дружбе и склонности к царскому величеству приказал эти письма отдать ему, Веселовскому. Император отвечал с удивлением, что он никогда не приказывал вице-канцлеру требовать от царевича подобных писем и без указа он этого сделать не мог. Веселовский отправился к принцу Евгению, к графу Цинцендорфу – те повторяли слова императора; Веселовский возражал, что царевичу не для чего затевать басней. Обещали по этому и Плейерову делу иметь особую министерскую конференцию и начали тянуть время. Веселовский жаловался принцу Евгению, что так долго не хотят решить такого перед всем светом праведного дела. Принц отвечал: «Как может царское величество ставить в вину резиденту Плейеру, что он доносил своему государю слышанные им от людей известия? Народное право тут не нарушено, и не видно, чтоб Плейер имел какие сношения с подданными царского величества». «Из донесения видно, – говорил Веселовский, – что либо он все это выдумал для ослабления дружбы царского величества с императором, либо имел сообщение с преступными подданными царского величества, которые ему сообщили такие ведомости в ущерб славе и интересу государя своего». Видя, что принц Евгений продолжает защищать Плейера, Веселовский объявил, что если император не отзовет Плейера, то царь принужден будет сам выслать его из России. Евгений с немалым фукованием (раздражением) сказал, что донесет об этом императору.

Это доношение оставалось без последствий, несмотря на сильное старание резидента получить скорейшее решение. Он объявил министрам, что в такой медленности царь увидит знак нерасположения императора к себе. «Император, – отвечали министры, – всегда желал сохранять дружбу с царским величеством; а как царское величество с нами поступает, мы это узнали под рукою». «Скажите, что такое вы узнали?» – спросил Веселовский; но министры уклонились от ответа. Между тем резидент проведал о сношениях польского короля с венским двором. Представлены были два мемуара: в первом Август II жаловался, что Польша постоянно подвергается насилиям и обидам со стороны царя и, не будучи в состоянии противиться собственными войсками (а саксонских в Польшу впускать не хотят), прибегает к императору с просьбою, чтоб он принял меры к отвращению этого зла. Он, король Август, получил известие, что царь намерен выдать племянницу свою, овдовевшую герцогиню курляндскую, за претендента (Стюарта) и доставить ему польский престол по смерти его, Августа; а какой произойдет вред цесарю и другим соседним державам, когда Польша почти что соединена будет с Россиею, о том сам цесарь может рассудить. Во втором мемуаре Август объявляет, что царь ведет переговоры об отдельном мире с Швециею и хотя обнадеживает его. Августа, что без общего согласия мира не заключит, но он ему не верит и просит императора убедить английского короля, чтоб тот, когда будет заключать отдельный мир с Швециею, включил в свой договор и польского короля. Император послал об этом указ к посланнику своему в Лондон, и английский король обещал исполнить желание императора.

Наконец в мае-месяце принц Евгений объявил Веселовскому, что император из присланной копии Плейерова донесения не может усмотреть ничего, что было бы противно международному праву или чтоб его резидент имел сообщение с царскими подданными, но что он доносил все слышанное, исполняя свою обязанность; поэтому император не должен его отзывать и не хочет допустить, чтоб иностранная держава принуждала его переменять своих министров, ибо одна держава не может предписывать закона другой. Что же касается трех писем царевича Алексея, то вице-канцлер был спрошен перед всеми министрами, и обнаружилось, что царевич сам эти письма прислал к вице-канцлеру для отсылки в Польшу; но письма не отправлены, оставлены здесь, из чего можно видеть доброе расположение императора к царскому величеству. Тут принц Евгений показал Веселовскому издали три запечатанные письма. Веселовский заметил, что такой ответ императора будет очень неприятен царю, который не может вперед с полною откровенностью сноситься с Плейером, и доброе согласие между двумя дворами не может быть поддержано таким лицом. Принц отвечал, что другого решения со стороны императора не будет. Веселовский просил, чтоб отдали ему письма царевича, и в том получил отказ. Шёнборн именем императора объяснил Веселовскому, что Плейер не будет отозван, а если будет выслан силою, в таком случае император уже знает, что делать. Сам император сказал резиденту: «Мы надеемся, что об отозвании Плейера министры наши вам уже нашу резолюцию объявили, и о трех письмах прикажем вам дать ответ вскоре». Потом Шёнборн показал Веселовскому одно письмо царевича и, когда тот спросил, почему показано одно письмо, а не все три, отвечал со смехом: «Я о других не знаю».