Сергей Таранов - Творцы прошлого (Книга 1)

Только в этот момент Вольдемар сообразил, что вчерашний извозчик его не обманывал.

- Что ж, - подумал Вольдемар, - сам того хотел. Нечего теперь на черта пенять. Нужно искать телефон, чтобы телефонировать этому Севе Владимирову.

С этими мыслями Вольдемар вернулся в парадное и, поднявшись на второй этаж, направился в квартиру, где ранее жил статский советник Белев.

- Кто бы там сейчас ни жил, можно попросить дворецкого или горничную разрешить воспользоваться телефоном, - думал Вольдемар, поднимаясь по лестнице.

Однако, оказавшись перед дверью, он встал перед выбором, на какую из многочисленных кнопок нажимать. Квартира Белева была восьмикомнатной, и теперь восемь кнопок с разными фамилиями на дощечках крепились с обеих сторон косяка. Поэтому Вольдемар опять решил постучать по двери своей тростью. Через полминуты на стук отозвались чьи-то тяжелые шаги. Послышались повороты ключа и в открывшемся дверном проеме появилась заспанная рожа мужика, одетого в рубаху без рукавов с большим вырезом на груди и цветастые хлопчатобумажные штаны, штанины которых были обрезаны едва ли не по самую задницу.

- Ты будешь дворецкий? - осведомился Вольдемар.

- Дворецкий? - задумчиво протянул мужик, - на третьем этаже живут Белецкие, а Дворецкие! Нет, с такой фамилией здесь никогда не жили. Может в соседнем подъезде?

- А барин твой кто?

- Барин? Ты что, мужик, охренел? Иди, проспись.

- Это ты охренел. Какой я тебе мужик?

- А кто ты, транссексуал что ли?

Пчелкин не знал, к какому классу относится чин транссексуала, но на всякий случай произнес:

- Я больше, чем транссексуал. Я - титулярный советник.

- Ну, раз советник, то иди, советуй в другом месте, а мне спать надо. Я после ночной смены, - сказал мужик и закрыл дверь перед носом Вольдемара.

Тут Вольдемар услышал, что на первом этаже хлопнула чья-то дверь, и решил вернуться вниз и вновь постучать в квартиру домовладелицы.

- Наверняка, - думал он, - там проживают наследники Эммы Францевны и уж они-то знают, у кого в доме есть еще телефон.

Но, едва он преодолел один лестничный пролет, как снова остолбенел. Прямо навстречу ему поднимался тот самый кот Граммофон, который был в подъезде еще вчера - в родном 1904 году. Оба соседа - кот и Вольдемар - на мгновение молча уставились друг на друга.

Первым молчание прервал Граммофон:

- Ба, Вольдемар Афанасьевич! - проговорил он, с едва уловимым кошачьим акцентом, - какими судьбами?

Несколько мгновений Вольдемар стоял без движения не в силах вымолвить ни слова. Первой мыслью его было то, что он сошел с ума, а все, что он видит и слышит, это ему лишь кажется. Но, вдруг, неожиданно для самого себя, набравшись храбрости, рявкнул на Граммофона:

- А ты еще чего здесь делаешь, кошачья морда?

- Чего, чего? Живу я здесь, вот чего, - обиделся Граммофон.

- А почему разговариваешь?

- А что, котам уже и поговорить нельзя? Мы с вами нынче не при старом режиме. Теперь у нас социализм.

- Что? Ты хочешь сказать, что эсеры революцию сделали?

- Хуже - большевики.

- Это еще кто такие?

- Вы вообще, сюда из какого года попали-то?

- Из девятьсот четвертого.

- А большевики появились годом раньше - на втором съезде РСДРП. А в семнадцатом они сделали революцию. Эта партия теперь называется КПСС Коммунистическая Партия Советского Союза. Советский Союз - это так теперь наша страна называется.

- РСДРП? Слыхал. Это марксисты, да? Читал я одну брошюрку этого Маркса. И что, общность жен они не ввели?

- Нет пока.

- А мода нынче какая?

- Ну, многие женщины часто в брюках ходят.

- А мужчины, случайно, юбок не носят?

- Пока нет.

- Это хорошо, что юбку носить не надо.

- Почему, осмелюсь спросить?

- Ноги у меня, пардон, волосатые. А с государем-то что стало? перескочил Вольдемар на другую тему.

- Как что? Расстреляли его большевики. В восемнадцатом. Вскоре после той самой революции.

- А наследник? Государыня ведь в девятьсот четвертом со дня на день родить была должна.

- И его тоже. И царицу, и всех дочек.

- Чистые якобинцы. Те тоже своего короля казнили.

- Да что там цари, короли? Меня самого два раза чуть не сожрали. Один раз в восемнадцатом, а другой раз - в сорок втором, во время блокады. Я тогда жить поближе к Смольному перебирался. В Смольном теперь не институт, а горком партии - партии тех самых большевиков. Там люди во все времена сытые и на кошек не бросаются.

- А правит-то кто теперь? Небось, президент, как в Америке?

- Нет, генеральный секретарь ЦК КПСС.

- Да, уж. Язык сломаешь, пока выговоришь. Значит правда, что теперь всех людей любого звания мужиками кличут. Меня тут один мужиком уже успел обозвать и еще каким-то транссексотом или что-то в этом роде.

- Кем-кем? - рассмеялся Граммофон, - Может, транссексуалом?

- А что это такое?

- Ну, как вам сказать? Человек, который хочет себе пол переменить. В Америке таким людям операцию делают.

- А у нас таких от церкви отлучают.

- А что толку? Церковь сейчас от государства отделена. Да и вообще, вы хоть знаете, который нынче год?

- По всей вероятности должен быть 2004.

- А вот и мимо-с. Недолет. Сейчас 1986.

- Врешь, каналья?

- Святой истинный крест! - изрек кот и неуклюже перекрестил себя правой передней лапой.

- Не богохульствуй, нечистый.

- Какой же я нечистый? Я не свинья и не верблюд. А про кошек во Второзаконии ничего не сказано.

- Почему же такая ошибка получилась? Я же в 2004 был должен попасть.

- А, позвольте спросить, вы каким ключом дверь отворяли-с?

- Вот этим, - продемонстрировал Вольдемар.

- А буквы на нем какие, разрешите узнать?

- Ясно какие: "веди" и "покой".

- И что сие означает?

- Вольдемар Пчелкин.

- Какой Вольдемар? Какой Пчелкин? "веди" это два, а "покой" восемьдесят. Значит - 82. Прибавьте восемьдесят два к тысяча девятьсот четвертому году и получится 1986.

В этот момент ударила пушка Петропавловской крепости.

- Странно, - произнес Вольдемар, достав брегет из жилетного кармана. Половина одиннадцатого только.

- А вы по какому времени часы ставили?

- По пулковскому, разумеется. Вчера с Думской башней сверялся.

- А мы живем по декретному. Это еще в тридцатом году перевели на час вперед. Да еще уже пять лет как первого апреля переводим на час вперед на летнее время, а первого октября - обратно на зимнее.

- А полчаса тогда откуда взялись?

- А это еще вскоре после революции приравняли к поясному времени и полчаса назад передвинули. Все меры теперь французские, а время по Гринвичу измеряют. Это еще что. Календарь теперь тоже другой.

- Что же тогда сегодня за число? Третье мессидора?

- Да нет, календарь у нас григорианский, как в Европе. Ленин, вождь большевиков, ввел его в феврале восемнадцатого. Представляешь, засыпали люди 31 января, а проснулись 14 февраля.