Сергей Романюк - Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов

Церковь Иоанна Предтечи

Жилой комплекс граничит со стеной бывшего Ивановского монастыря, от которого получил свое старое название переулок.

Основан монастырь был, возможно, в 1530-х гг. Еленой Глинской в честь рождения сына, будущего царя Ивана Грозного. Но достоверные сведения о времени его основания нам неизвестны: как писал московский историк Иван Снегирев, «основание приписывается преданием: то великому князю Иоанну III, то матери царя Иоанна Васильевича, великой княгине Елене Глинской; сооружением церкви в память Усекновения главы Cв. Иоанна Предтечи она, вероятно, желала ознаменовать день тезоименитства своего сына. Так свидетельствует предание, впрочем не подтверждаемое историческими данными». Первые документальные упоминания относятся лишь к концу XVI в., к времени царя Федора Иоанновича, однако есть предположения о его существовании еще в начале XV в.

Об Ивановском монастыре первую основательную работу написал историк Москвы И. М. Снегирев в издании «Русские достопамятности». Там же он поместил и изображение старого монастырского собора Иоанна Предтечи. Это было одноглавое сооружение с тремя притворами, оформленными треугольными фронтонами, время постройки которого возможно отнести к началу XVI в.

Монастырь много раз горел и перестраивался, а после пожара 1812 г. было решено даже упразднить его; 12 монахинь расселили по другим местам, монастырские строения после ремонта передали в 1814 г. для служащих Синодальной типографии, а соборную церковь Иоанна Предтечи обратили в приходскую. В 1859 г. было позволено восстановить монастырь на средства, завещанные подполковницей Е. А. Макаровой-Зубачевой. В начале 1860 г. началась сломка старинных строений монастыря, причем был сломан и вполне еще крепкий главный монастырский собор Иоанна Предтечи, а с ним уничтожено и монастырское кладбище. Вот как передает впечатление от этих событий очевидец: «Помню сломку старой церкви и колокольни прежнего Ивановского монастыря, безполезное варварство, даже вредное, ибо стариною накапливается благочестие, а новизна и святость слишком разнородныя понятия. Миллионы, завещанные какой-то Мазуриной, были сильнее подобных соображений… Из окон нашего кабинета хорошо было видно, как тараном подбивали основание главного храма и колокольни и как вдруг на месте старого здания образовалось белое облако мелкой извести, а когда ветер разнес этот столб пыли, где были старинные здания, лежала только куча кирпичу». Все это было проделано с благословения митрополита Филарета. Этот «просвещенный» церковник неоднократно прикладывал свою руку к разрушению древних московских святынь — вспомнить только древнейшую кремлевскую церковь у Боровицких ворот, которую он наотрез отказался защитить от поругания и разрушения, несмотря на увещевания радетелей русской старины. Он же и освятил закладку нового здания церкви 3 сентября 1860 г.

Душеприказчицей и распорядительницей всех средств стала М. А. Мазурина, «яркий тип купеческого бабьего самодурства», и, как рассказывает современник этих событий Д. А. Никольский, автор «Очерков Москвы», она начала свою деятельность с того, что «выгнала всех синодальных служащих и священника, сломала все прежние здания, вывела фундаменты для новых, построила великолепную каменную ограду вокруг всего монастыря, и дальше дело застопорилось. Она в течение более десятка лет упорно отказывалась от достройки монастыря, вероятно, потому, что, по поверью, существующему среди московского купечества и духовенства, в новой церкви первым покойником должен быть храмоздатель. Умирать же ей не хотелось, и она не торопилась с окончанием постройки». Только почти через 20 лет строительство закончилось, и 19 октября 1879 г. новый главный собор был освящен.

Проект зданий монастыря принадлежал архитектору М. Д. Быковскому. Главный собор с его величественным куполом, на формы которого оказал влияние купол собора Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции знаменитого Ф. Брунеллески, хорошо виден издали. Он так же, как и его флорентийский прообраз, во многом определяет архитектурный пейзаж в этом уголке города. Под монастырскими стенами издавна шумела ярмарка, как ее прозвали в Москве, «бабья шерстяная», собиравшаяся ежегодно 29 августа. По воспоминаниям, у Ивановского монастыря собирались несметные толпы: «утром, особенно же около полуден, наша горка так была набита народом, что буквально нельзя было отворить дверь передняго крыльца, раскрывающегося наружу… Толпа не ограничивалась одною „горкою”: она тесно запруживала весь проезд между Ивановским монастырем и Князе-Владимирскою церковью, спускаясь плотною массою по Ивановскому переулку к Варварским воротам до того поворота, который делает Солянка от Варварских ворот к Опекунскому совету, и частию занимая Кузьмодемьяновский и Подкопаевский переулки, где, равно как и на самой нашей „горке”, раскинуты были ярмарочные палатки».

Ивановский монастырь

Здания монастыря неоднократно использовались как тюрьма. Здесь были заключены Мария Шуйская, жена злополучного царя Василия, Пелагея Михайловна, вторая жена царевича Ивана Ивановича, старшего сына Ивана Грозного. Сюда заключали женщин из Сыскного приказа, Тайной разыскных дел канцелярии, вытерпевших жестокие пытки раскольниц, объявлявшихся в лучших русских традициях, подхваченных в советское время, сумасшедшими.

В Ивановском монастыре (как, впрочем, и во многих других) они содержались пожизненно под неусыпным надзором в особых кельях, более похожих на тюремные камеры, в подвалах и застенках.

Здесь же была заключена в темницу мучительница своих крестьян Салтычиха. В продолжение многих лет она издевалась, пытала и убивала своих крепостных. Заключили ее в подвал под храмом Ивановского монастыря.

Через 10 лет содержания в подземной тюрьме ее освободили от оков и препроводили в особую отдельную келью «на безысходное пребывание» с окном в церковь для слушания молитвы.

Сюда же была прислана женщина, нареченная в монашестве Досифеей, которую во многих публикациях называют дочерью императрицы Елизаветы Петровны, хотя прямых документальных подтверждений этому нет. Ходили слухи о том, что у нее и Алексея Разумовского родилась дочь, которую назвали Августой, а фамилию дали украинскую — Дараган (это была фамилия старшей сестры Разумовского), которая со временем превратилась в России в Тараканову. Нет никаких свидетельств этому, но историк московской старины А. А. Шамаро обратил внимание на то, что ее назвали довольно редким в России именем потому, что в день святой Августы 24 ноября 1742 г. и происходило бракосочетание Елизаветы и Разумовского, что позволяет предположить, что здесь есть некая доля правды…