Джавад Тарджеманов - Серебряная подкова

- Вот она, вера! - воскликнул теперь Коля в пустом классе, обращаясь к лежавшим на столе учебникам.

Он погасил свечу и в темноте, не испытывая страха, вернулся в спальную комнату.

РАДОСТЬ И ГОРЕ

Библиотека размещалась в четырех комнатах нижнего этажа. В первой, большой комнате была читальня, в средней и в двух смежных с ней хранились книги, рукописи, атласы, ноты, эстампы. Там же находились минералогические и натуральные редкости, банки с мелкими заспиртованными животными, собрание русских и булгарских монет. Имелось четыре глобуса - два земных и два небесных, висел на стене большой план Казанской губернии, стояла в углу модель телеграфа. Таким образом, библиотека служила и музеем.

Для посетителей и читателей открывалась она только два раза в неделю, по средам и субботам с десяти часов утра. Но сегодня еще не было и девяти, а Лобачевский уже сидел за столом в средней комнате. Яркое солнце заливало стол и книги. С улицы в широко раскрытое окно вливался утренний свежий воздух, издали доносилось мягкое цоканье копыт по торцовой мостовой.

У Коли было радостное настроение - ничто не мешало ему заниматься.

Прошло всего несколько дней, как поступила в контору первая официальная бумага нового инспектора гимназии Федора Эвеста. В ней он представлял "список учеников, которые, по долговременному упражнению в геометрическом классе, текущее полугодие в гимназии без пользы ходить будут". В списке числился и Николай Лобачевский - "лучший из всех".

Об этом узнал он позавчера от Ибрагимова. После уроков Николай Мисаилович, обняв и поцеловав Колю на прощание, торжественно поручил его Корташевскому как "без пяти минут студента". Голос учителя дрогнул. Коля тоже не выдержал, отвернулся в сторону.

- Ну-ну! А еще хотите быть студентом, - недовольно проговорил Корташевский. - Лучше подумайте, как плодотворнее использовать эти оставшиеся "пять минут"...

Ведь еще не известно, почему начала геометрии так темны.

Примитесь-ка за очень серьезное изучение древнего мира, в особенности Греции: географии, истории, культуры и философской мысли. Ибо именно там геометрия была возведена в строго логическую систему, которая дошла до нас в "Началах" Евклида...

И теперь вот свободные от геометрического класса часы Николай проводил в библиотеке. В списке книг, которые необходимо было прочесть ему в ближайшее время, значились "Древняя история", "Путешествие Пифагора", "Сокращенная история философии от начала мира".

Сейчас он сидел за "Критической историей философии" Иакова Бруккера. Внимание привлекла Пифагорова секта. В биографиях и в учении философов этой секты было много интересного. Сам Пифагор с малых лет был отвезен отцом с острова Самосского в Финикию и отдан в учение философу Ферециду. "Затем, - прочел Николай, - для снискания мудрости он ездил в Египет, Вавилон и дошел до самой Индии. По возвращении в отчизну завел тайное училище и свое учение преподавал в пещере... Он учил, что числа суть умственные, выведенные из начал божественного разума, и все, что ни есть, происходит из них... Пифагор - изобретатель известных геометрических положений..."

"Постой, постой! - привстал Николай, отодвигая книгу. - Почему основные геометрические положения должны быть выведены умозаключениями из божественного разума?.. Ведь Ибрагимов и Корташевский говорили, что основы геометрии должны быть почерпнуты из природы, из свойств различных тел опытным путем?.. Кто же прав?

Что есть источник исходных геометрических положений:

природа или божественный разум?.."

- Коля... Николай, скажите, какой сегодня день? - послышался голос в соседней комнате.

Это спрашивал Петровский, учитель артиллерии и фортификации. В начале 1803 года ему была препоручена должность библиотекаря.

- Степан Сергеевич, кажется, двадцать второе августа... среда.

Уже двадцать второе! Как быстро летит время. Ровно два месяца назад Лобачевский сдал публичный летний экзамен, получив по всем классам "отлично". И тогда же Ибрагимов привел его сюда, в эту библиотеку [Начало библиотеке было положено еще в марте 1799 года.

По указанию императора Павла, в мае 1798 года посетившего Казянь, из далекого Новороссийска привезли на восемнадцати подводах книги покойного князя Потемкина. Их свалили в одном из гимназических помещений. Сюда же поступили богатые личные библиотеки доктора Франка и Полянского - близкого друга Вольтера. Книги были старейшие и современные, на языках: российском, латинском, немецком, французском, итальянском, арабском, татарском, еврейском... Среди них и такие редчайшие издания как:

"Астрономия" Манилиуса (1499), "Божественная комедия" Данте (1564) "Россия или Московия, или, что то же самое, Татария"

(1630) первопечатное издание "Апостола" (1564), "Книга царств"

(1518), "Пятикнижие Моисея" - древняя еврейская рукопись на 50 телячьих кожах, и другие,

Пойдет время, Лобачевский станет ректором и одновременно библиотекарем. Университетские деловые бумаги будет подписывать- "вектор-библиотекарь Лобачевский". Даже от самого министра духовных дел и народного просвещения Голицына потребует, чтобы немедленно вернул книги, полученные из библиотеки.

Впоследствии библиотека станет одним из самых больших книгохранилищ России, а затем Советского Союза. В 1953 году постановлением Совета Министров СССР Научной библиотеке Казанского университета присвоено имя Николая Ивановича Лобачевского.].

- Вот гимназист, который вам очень подойдет, - рекомендовал он его Петровскому.- Отлично знает латынь, французский, немецкий и греческий. Так что вам для приведения книг в порядок...

- Самый подходящий! - заключил Петровский. - Как это я сам упустил его из виду? Он же и у меня учился, превосходно... Как, молодой человек, согласны?

Коля вспыхнул от радостного волнения. Петровского все гимназисты любили как хорошего учителя и друга.

Жил он в гимназии на антресолях. Зимой, когда воспитанники строили снежные крепости, разыгрывая баталии, Петровский с удовольствием принимал участие, показывая мальчикам, как лучше сделать крепость и штурмовать ее.

Со дня организации библиотеки сменилось много библиотекарей, но книги оставались лежать в беспорядке. Но вот за дело принялся Петровский и решил навести порядок. По его настоянию были изготовлены специальные книжные шкафы, и теперь Коля, в оставшиеся до отъезда домой на каникулы дни, с увлечением помогал разбирать книги, составлять каталоги. Он так увлекся этой работой, что иногда забывал об уроках. Библиотека была для него волшебным миром, удивительные книги которого были ему дороже всего на свете. И он с уважением трогал тяжелые крышки их кожаных переплетов, искренне радовался, когда мог приходить сюда в дни и часы, недоступные для других. Тем более, тут можно было спокойно заниматься.