Андрей Марчуков - Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Село привлекало исключительное внимание националистов. Особенно оно усилилось после окончания Гражданской войны, поскольку адепты украинского движения воочию убедились, что их поражение было во многом обусловлено как раз недостаточным вниманием к реальным нуждам крестьянства. Хотя наиболее дальновидные представители движения старались проводить активную политику на селе еще до революции. Например, некоторые «просвиты» занимались укреплением кооперации, помогали создавать сельскохозяйственные, потребительские, кредитные общества, естественно привнося туда национальную идеологию [645]. Эту идеологию – связь национального вопроса с экономическим – ярко выразил известный украинский кооператор Н. Гехтер на I Украинском просвитно-экономическом конгрессе в 1909 г. во Львове. Он считал, что «кооперация должна быть построена на национальной почве, ибо вне национальности нет никакого прогресса, никакого развития, никакой культуры. С другой стороны, национальная идея должна иметь своей базой экономические потребности народа, ибо иначе она будет висеть в воздухе и не будет иметь никаких видов на реализацию» [646].

Деятели кооперации старались об этом не забывать. Например, участники Полтавского губернского съезда кооператоров в ноябре 1915 г. потребовали вести кооперативную пропаганду, издавать популярную литературу на украинском языке, призывали учителей пробуждать в крестьянстве национальное сознание [647]. В годы Гражданской войны «просвиты» сотрудничали с кооперативными обществами, такими как «Днепросоюз», Центральный Всеукраинский кооперативный комитет и др. Члены «просвит» помогали открывать кооперативные школы, где читали лекции по украиноведческим дисциплинам. Но в целом связь украинского движения с реальным, а не придуманным интеллигентами-идеалистами селом была недостаточной, из-за чего национальная идея, как и предрекал Н. Гехтер, «повисла в воздухе». Чтобы этого не случилось в дальнейшем, активисты движения были вынуждены повернуться лицом к селу.

Работа по овладению украинскими массами и их идеологической обработке была важнейшим средством строительства нации. Но поскольку большевики сами взяли на вооружение национальные лозунги и повели борьбу за руководство процессом украинского национального и культурного строительства, вопрос перешел в несколько иную плоскость. Речь шла уже не о самом существовании украинской нации, а о путях ее развития, а вместе с этим – и о судьбе государственности УССР и СССР. Борьба за село и воплощение ее результатов на практике тесно увязывались с внутриполитической ситуацией в стране. На почве укрепления зажиточных элементов села и постоянно продолжавшегося распространения избирательных прав на лишенцев – кулаков, кустарей, зажиточных середняков – у противников большевиков сложилось мнение, что к власти на селе «приходит элемент антикоммунистический, которым партия управлять не в состоянии». В условиях несоответствия между социальной доктриной и повседневной практикой ожидалось, что власть зашатается и тогда откроются перспективы для «освобождения» Украины от коммунистов. Поэтому ставку украинские националисты делали на «бескровное» овладение селом, внедрение своих людей в кооперативные, просветительские, советские органы [648].

В середине 1920-х гг. на Украине стало наблюдаться усиление антисоветской активности. На нее оказывали влияние борьба внутри КП(б)У, охлаждение части украинской интеллигенции к официальной украинизации. Например, отмечалось, что на Полтавщине, Одесщине, Киевщине и Подолье осевший националистический элемент «вполне оправился от прошлого разгрома и постепенно начинает группироваться» [649]. Этот элемент, во многом состоявший из «бывших людей» – петлюровских и белых офицеров, атаманов, реэмигрантов, полицейских, жандармов, советских служащих, «вычищенных» из учреждений и потому злых на власть, – активно критиковал существующие порядки. Нередко в ход шли уже известные аргументы, вроде тех, что «Украина живет на подачки Москвы», «украинизация проводится исключительно под напором», украинской общественности УССР «и деятельности украинской эмиграции за кордоном», а советская украинизация – формальная, так как во всех учреждениях сидят «кацапы» и «жиды», и поэтому, как только власть укрепится, она ее непременно прекратит [650].

Показательным может служить письмо в редакцию журнала «Большевик Украины» лесника из Киевского округа, некоего М. Терещенко (1927 г.). Речь идет о национальном вопросе, который, по убеждению автора письма, «решается так, чтобы украинскую нацию выродить, чтобы слить с великодержавной российской нацией и этим стереть с лица земли те противоречия», которые мешают «московским владыкам». Он утверждал, что «Украина… просветила Москву», а та затем завоевала свою «просветительницу» и начала ее угнетать, что и продолжает делать уже при советской власти. С помощью КП(б)У, инородного пролетариата («жид, москаль, китаец, турок»), «функционеров», «торговцев», «кулацких сынов» и еврейской интеллигенции Москва убила в Украине «все святое». В то время как все народы Союза создавали свою культуру, «потомки рыцарей казацких» были «придушены жидками, москалями» и вынуждены бегать «то взад, то вперед», пытаясь что-то сделать и подвергаясь обвинениям со стороны КП(б)У в уклонах и национализме [651]. Лесник указывал, что излагал мысли «не свои собственные… а массы», которая, по его словам, «бомбардировала» его «день и ночь». Возможно, что такие взгляды действительно имели место среди его знакомых. Но вероятнее, что источником их происхождения был сам Терещенко, как человек образованный (он полагал, что крестьян надо воспитывать на именах М. Грушевского, Д. Багалия, Н. Садовского), знакомый с работами известных националистов Д. Донцова и Н. Шаповала и внимательно следивший за политической жизнью в стране. Влияние трудов М. Грушевского на историческую «концепцию» Терещенко очевидно.

Людей, мысливших так же, как он, в 1920-х гг. по селам было немало. Обладая практическими знаниями и опытом, они не ограничивались устной пропагандой и помогали крестьянам защищаться от злоупотреблений местной власти, отстаивали их интересы и благодаря этому нередко завоевывали у крестьян авторитет и выбирались ими в правления кооперативов, на беспартийные конференции, а то и в сельсоветы. Любое слово «народных защитников» оказывало большое влияние [652]. Не только враждебность по отношению к большевикам толкала национальную интеллигенцию и националистов из других социальных слоев на этот путь. Тяжелые экономические условия и желание сохранить авторитет в глазах населения, да и просто грамотность также заставляли становиться «выразителем и защитником крестьянских интересов» [653]. Иногда любой разговор с крестьянином, даже начатый по инициативе последнего, мог быть расценен как случай агитации. Такой способ воздействия на умы – путем непосредственного общения с населением или через школы, сельсоветы, беспартийные конференции и иные, вполне официальные советские формы – контролировался большевиками слабее и оказывался порой очень действенным.