Андрей Марчуков - Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Работа по формированию национального самосознания и воспитания села в национальном духе приносила свои результаты. Безусловно, националисты намеренно преувеличивали степень своего влияния, утверждая, что национальные идеи «впитались в крестьянство» и оно стало «национально сознательным». Отбрасывая эти явные преувеличения, аналитики ГПУ в то же время признавали, что «пионеры украинского национального движения» были «до известной степени правы», когда говорили о росте национальных чувств среди крестьянства и части молодежи. В. Балицкий докладывал, что хотя «украинские контрреволюционные элементы в целом не имеют еще за собой сколько-нибудь значительных крестьянских масс, однако проникновение организаторов и агитаторов контрреволюции на село и возможность работать там представляет собой большую опасность, так как делает село реальным местом смычки антисоветских элементов города с активизирующей частью кулачества» (терминология тех лет. – А. М. ). Впрочем, по его словам, процесс этот «еще не принял угрожающих размеров» [654].

«Работа» с населением велась не только на селе, но и в городе, хотя и в более скромных размерах. Объектом внимания являлись в основном мещанско-мелкобуржуазные слои, бывшие благоприятной средой для националистических настроений, и вчерашние крестьяне, переселившиеся в города, хотя не забывали националисты и о рабочем классе. Воспользовавшись удобной возможностью, предоставленной украинизацией, национальная интеллигенция активизировала попытки привнести в рабочую среду свою идеологию и сделать рабочий класс Украины «украинским» по духу и облику. Ее усилия были прежде всего направлены на приобщение рабочих к украинской культуре – через организацию гастролей театральных трупп, концертов, литературных вечеров. Правда, в большинстве случаев результатом работы становились лишь ознакомление рабочих с украинской культурой, пение украинских песен, просмотры спектаклей и т. п., не приводившие к значительным изменениям в их сознании. Причем активность интеллигенции была настолько высокой, а желание украинизировать рабочих (не формально, как это старались делать профсоюзы [655], а «по-настоящему») – настолько сильным, что они не могли не встревожить партийное руководство. Особую тревогу у него вызывало то обстоятельство, что в этом вопросе, как и во многих других, имеющих выходы на проблемы суверенности украинской государственности и самостоятельности украинской нации, позиции националистов и ряда ответственных деятелей КП(б)У совпадали. В данном случае на пути националистов стояли не только культурно-исторические традиции, но и партия, имевшая собственную точку зрения на проблему украинизации рабочего класса УССР. Со временем это стало очевидным и для носителей украинских ценностей.

Еще одним способом воздействия на массы со стороны украинских националистов стало церковное движение и возникшая в 1920–1921 гг. Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ). На протяжении 1920-х гг. она оставалась легальной (причем не советской) формой организации украинского движения, его политико-духовным институтом, объединявшим не только его церковное крыло, но и поддерживавшим связь со всеми прочими частями движения. Кроме того, эта церковь действовала преимущественно на селе. Поэтому, выяснив степень ее популярности, можно установить, насколько широко национальные идеи были распространены среди крестьянства и населения УССР в целом.

На протяжении XIX – начала XX в. церковь оставалась вне поля зрения деятелей украинского движения. Внутри самой Русской православной церкви (РПЦ) сколько-нибудь заметных украинофильских течений не наблюдалось. Отчасти это было вызвано тем, что украинское движение находилось на стадии формирования и не могло объять необъятное, утвердившись абсолютно во всех сферах общественной жизни. Но главные причины заключались в самой РПЦ. Дело было не столько в ее силе и могуществе и даже не столько в том, что, находясь под полным контролем государства, она стала одним из его столпов, важным организационным и идеологическим институтом. Это нельзя сбрасывать со счетов, но прежде нужно учитывать каноническую, иерархическую и прочую специфику РПЦ именно как Церкви. Конечная ориентированность «на Небо» изначально присуща Церкви и является основополагающим принципом ее существования, даже несмотря на ее «мирскую» жизнь. Именно это позволяло Церкви преодолевать многие внутренние болезни, в том числе те, которые были порождены заложенной в ней двойственностью и прочими причинами, имеющими к ее предназначению как к Телу Христову отношение весьма отдаленное.

И наконец, если смотреть на церковь только как на общественный институт, надо отметить еще одно обстоятельство, имеющее к нашему предмету самое непосредственное отношение. В Русской православной церкви крепче, чем «в миру», сохранялся и укреплялся дух общерусскости. В ней сильнее ощущалось сознание единства корней, судьбы и будущего всего русского племени, его государства и веры. Церковь продолжала оставаться мощной структурой, через которую могла реализовываться и реализовывалась идея общерусской нации. Все это не могли не видеть носители украинской идентичности, смотревшие на РПЦ как на агента «обрусительства» и естественную противницу украинства [656]и потому считавшие работу с церковью делом малоперспективным. И действительно, вмешательство светских людей, к тому же не понимающих дух Церкви, ее дела, было обречено на неудачу. Для успешной реализации задач национального движения было необходимо участие в нем ее представителей – духовенства и епископата. А таковых не находилось.

Некоторые украинофильские тенденции в РПЦ все же имелись, хотя назвать их таковыми можно с большой натяжкой. Например, еще в конце XIX в. некоторые приходские священники пытались использовать в проповедях народную речь, а иногда экспериментировали и при богослужениях, совершая их на церковнославянском языке, но с местным произношением. Нельзя в полной мере относить к попыткам «украинизации» и стремление сохранить некоторые местные обряды, в которых церковное руководство усматривало польско-латинское влияние и потому вело против них борьбу. Да и попытки эти носили единичный характер.

Шире «украинские» настроения были представлены в семинариях. Там «украински» ориентированные учащиеся объединялись в кружки и устанавливали связи со светскими деятелями национального движения. Например, кружок при Киевской духовной академии (КДА) курировали М. Грушевский и В. Чеховской. Темами бесед были национальный вопрос, его связь с марксизмом, положение Украины в Российской империи. Обсуждались способы пропаганды на селе, распространения украинской литературы, перевода на украинский язык школьного преподавания и т. д. [657]Именно в таких кружках многие будущие деятели движения впервые задумались над судьбами Украины.