Гарун Тазиев - На вулканах

Так в апреле 1983 г. началась непростая перестройка сектора французской вулканологии, перед которым встала задача предупреждать правительственные организации о риске пробуждения того или иного из наших вулканов. Специалистам надлежало рекомендовать правительству, какие меры следовало бы принять, дабы не подвергать опасности человеческие жизни и экономику страны. Ибо в конце концов при любом общественном строе платить за все приходится рядовым гражданам. А профилактические мероприятия обходятся, в зависимости от масштаба катастрофы, в десятки или сотни тысяч раз дешевле, чем возмещение ущерба от катаклизма, к которому все оказались неподготовлены. Что касается снижения последствий извержения, то здесь служба наблюдения на каждом вулкане должна быть построена с таким расчетом, чтобы специалисты могли представить правильное вулканологическое заключение. С другой стороны, надо действовать так, чтобы иметь возможность оперативно реагировать на проявляющиеся признаки извержения и привлечь к анализу эруптивного феномена квалифицированных вулканологов, способных, опираясь на этот анализ, дать обоснованные и эффективные рекомендации.

По своему личному опыту в данной области, а опыт этот в настоящее время является, увы, едва ли не самым долгим в мире, мне известно, что в нынешнем состоянии вулканологической науки вся информация, полученная путем измерения всевозможных переменных параметров эруптивного феномена - сейсмичности, инфляции и дефляции вулканического аппарата, минерального состава лав, химизма газов, разницы температур, потоков вещества и энергии, химического состава аэрозолей и осадков, геомагнитных полей, поля силы тяжести, изменения с глубиной удельной проводимости, теллурических токов, звуковых волн, давлений и т. д., - вся эта информация должна пристально изучаться опытными специалистами, и только после этого она может служить основой для заключения. Вопрос о вулканологическом заключении - ключевой. Я уже писал о том, как в случае с Суфриером на основе одних и тех же данных были сделаны как правильные, так и ошибочные выводы.

По опыту я знаю также, что во многих случаях к правильному заключению можно прийти на основании непосредственного наблюдения внешних проявлений, без всяких сложных инструментальных методов, но при условии, что специалист обладает высокой квалификацией и хладнокровием. Без хладнокровия в нашей профессии не обойтись. Таким образом, тем немногим французским вулканологам, которые обладают определенными навыками в подготовке заключений, следует дать возможность еще более упрочить свои навыки путем систематического изучения извержений. И вновь мы возвращаемся к Этне!

Ибо где, как не на Этне, можно освоить ремесло вулканолога? Я уже сто раз говорил все это, но тем не менее повторю: нигде в мире нет такого вулкана, как наша Монджибелло, наша Этна, наша Гадюка, исключительно активный и столь же исключительно переменчивый вулкан, действующий постоянно, подобно еще двум дюжинам вулканов в разных точках земного шара, но не в пример многообразнее, чем Мерапи или Эрта-Але, Сантьяго или Сантьягито, Семеру или Эребус, Суванозе или Стромболи. Ведь именно эта переменчивость - самое важное для вулканолога. Кроме того, из всех постоянно или почти постоянно действующих вулканов Этна наиболее доступна. Ни один другой вулкан не имеет у своего подножия большого города с университетом. Ни на одном другом вулкане нет столь хорошо оборудованной и столь удачно размещенной обсерватории. При условии, разумеется, что она, наконец, полностью вступит в строй.

Конечно, есть на Земле вулкан Килауэа на Гавайях. Однако его непрерывная активная деятельность закончилась в 1924 г. одновременно с исчезновением озера Халемаумау, и если два-три, от силы четыре извержения, которые он выдает за десять лет, являются манной небесной для сотрудников самой известной в мире вулканологической станции, то это мало утешает других вулканологов мира, приезжающих на Гавайи на десяток дней, недель или даже месяцев и вынужденных глядеть на уснувший вулкан. Между тем как на Этне...

Глава шестнадцатая,

в которой Пьер Бише, художник и старый товарищ автора - его Санчо Панса, по выражению самого Пьера, рассказывает о "своей" Этне и о том, как он вместе с сыном Лораном и еще четырьмя друзьями первыми спустились на крыльях с вершины Этны.

Всю жизнь я любил и по сей час люблю в одиночестве карабкаться по горам, в одиночестве шагать по ледникам, в одиночестве бродить по Этне. В то же время, как ни странно, я люблю бывать в подобных местах с друзьями и делить с ними чудесные ощущения (о которых мы, кстати, никогда не говорим друг с другом). Вот и на наш вулкан, на нашу несравненную Этну я брал с собой множество друзей. Некоторые со временем стали вулканологами Эльскенс, Тонани, Лабайри, Легерн, Сабру, Алляр, Даниель Дажлевич, Роз-Мари Шеврие, Робаш, Фэвр-Пьерре, Халбвакс. Многие стали вулканофилами - это слово придумал самый опытный из них, Пьер Бише.

Впервые Пьеро поднялся на Этну в 1956 г.; тогда она стала отправной точкой головокружительного кругосветного путешествия по вулканам - в течение десяти месяцев мы пережили с ним длинную цепь чудесных и забавных приключений, по крайней мере потом мы вспоминали о них именно так. Бише обожает рассказывать об этих приключениях в форме анекдотов, сидя у огня будь то у камина у себя дома или у костра на склоне вулкана, - причем делает это с неподражаемым юмором. Многие эпизоды я слышал уже десятки раз, например о его поездке по железной дороге из Мехико в Гватемалу (он ехал один, поскольку я, дабы выиграть время, полетел на самолете), о том, как был обставлен переезд границы, но всякий раз испытываю неописуемое удовольствие.

Слушая Пьеро, я погружаюсь в атмосферу прежних памятных дней, но смотрю на наши былые приключения уже как бы со стороны, и они становятся "объемными", украшенными блестками неподражаемого юмора рассказчика. Со временем память слабеет, начинает работать воображение, главное достоинство художника, и рассказы Бише чуточку меняются. А наш Бише - именно художник, обладающий не только общепризнанным, но и подлинным талантом (а это не всегда одно и то же), и повествование, которое он ведет, меняется в зависимости от реакции слушателей... Наверно, именно так создавались все значительные памятники устного творчества, все древние саги, илиады, одиссеи.

Я предложил Пьеру Бише написать главу для моей книги в надежде, что она добавит ей юмора, которого здесь не хватает. Он согласился, но если говорить вслух для него не составляет никакого труда, то с писанием дело обстоит как раз наоборот: это для него истинная мука. Вообще-то он вовсе не ленив занимается альпинизмом, ходит на лыжах, летает на дельтаплане, обследует пещеры, режет гравюры, пишет картины. Но сесть и начать писать - это выше его сил. Прошло два года, а он так и не притронулся к бумаге, если не считать множества восхитительных гравюр и уморительных карикатур. Известие о том, что моя книга анонсирована в печати, прозвучало как гром средь ясного неба, и тут уж я, что называется, просто насел на моего друга. Он прислал обещанное, но, к моему изумлению, это оказалось отнюдь не записью на бумаге сверкающих юмором устных рассказов. Перо в руках Бише становится академически тяжеловесным. Тем не менее я надеюсь, что благодаря ему наши совместные приключения приобретут в глазах читателя своеобразную объемность, подобно тому как, рассматривая в стереоскоп два фотоснимка одной и той же местности, сделанные под разным углом, ощущаешь глубину перспективы. Вот что прислал мне Бише: