Лев Успенский - За семью печатями

А теперь? Вот перед нами дневник археолога нашего времени. Заглянем в него.

...на глубине 67 сантиметров обнаружены:

венчик тарелочки 1 бронзовый гвоздик без шляпки 1

Да, так и сказано — «гвоздик без шляпки». Он тоже вынут из земли, занесен в дневник и спрятан в коробочку. Он тоже ценность.

Все изменилось. «Счастливчикам» пришел конец. У нас земля — собственность государства. Никакие раскопки не могут производиться без ведома и руководства ученых. И сами археологи работают теперь так, чтобы ни одна мелочь не была упущена. Золотые украшения, драгоценная посуда — все это ценно и важно, но иногда простая черепица радует ученых не меньше.

И вот мало-помалу из кремнистой почвы Керчи возник целый забытый мир. Обнаружились уже не «следы каких-то улиц», не «полузаросшие рвы», которые, проезжая здесь в 1820 году, видел Пушкин. Обнаружился добрый десяток древних городов и поселков, окружавших некогда Пантикапей, с храмами и площадями, с банями и гимнасиями (гимнастическими школами), с винодельнями и рыбосолильнями, рынками и кладбищами. Вновь зазвучали давно забытые имена, от которых веяло Гомером и Геродотом: Нимфей — город Нимф, Парфений, Ахиллий, Мирмекий, что по-русски означает муравейник.

И тут же рядом совсем другие названия, они говорят о скифах, сарматах, киммерийцах — Тиритака, Корокандама, Киммерик...

За семь веков до нашей эры греческие смельчаки-мореходы стали проникать в воды Черного моря. Неправильно было бы называть этих людей путешественниками. Не любознательность, не любовь к науке влекли их в далекие опасные походы; цели у них были гораздо менее высокие — торговля, нажива. Это были купцы или морские разбойники, а часто то и другое вместе: морской разбой не считался тогда делом зазорным. Тем не менее и среди них находились люди и отважные, и любознательные, и даровитые; недаром их рассказы о виденном и слышанном часто ложились в основу книг древних историков.

Суровым казалось этим людям Черное море после привычного, более теплого Эгейского. Грозные беды обрушивались на них в пути. Дикие тавры [17] Тавры — древнейшие обитатели Крымского полуострова, упоминаемые греками с V века до нашей эры. нападали на греческие корабли, грабили их, а людей убивали ударом дубины по голове и сбрасывали в море — приносили в жертву своим богам. И все же опять и опять приплывали греки к берегам чужого моря. Только называли они его на первых порах Понтом Аксинским, что значит «Негостеприимное море». Однако люди, жившие на землях теперешнего Крыма и дальше на север, в глубь материка, таинственные кочевые и полукочевые скифы, оказались далеко не такими дикими, как представляли себе греки. Они охотно несли хлеб, шкуры, шерсть, рыбу в обмен на красивое оружие, расписные вазы, на виноградное вино, на оливковое масло. Греки быстро богатели, и скоро сделали еще одно, самое важное открытие. Оказалось, что холодная, как представлялось им, земля скифов необычайно плодородна. Да и климат вовсе не так суров.

Далеко не всем грекам жилось одинаково хорошо у себя на родине. Одним не хватало земли, других теснили богатые и знатные, мешая им торговать и заниматься ремеслами, третьи были замешаны в мятежах и вынуждены искать убежища здесь, по соседству со скифами, которые, видимо, согласны были потесниться и уступить грекам облюбованные ими берега моря.

Сначала жили маленькими поселениями в местах причала кораблей. Потом поселения разрастались, превращались в города. Теперь греки уже не называли Черное море Аксинским. Наоборот — они называли его Понтом Евксинским, то есть «морем гостеприимным».

Так образовались греческие колонии на берегах северного Причерноморья, колонии, о которых Цицерон сказал, что они «представляли собой как бы кайму, подшитую к обширной ткани варварских [18] Варварами древние греки называли все народы негреческой культуры и языка. Слово «варвар» («barbaros») первоначально означало «человек с непонятной речью». полей».

Мудрец Платон выразился не так пышно, но не менее образно: греки, по его словам, «расположились у моря, как муравьи или лягушки вокруг лужи».

Вот эти колонии и превратились со временем в сильное и цветущее Боспорское царство. Десять веков просуществовало оно, и все это время греки и скифы жили бок о бок, враждуя и мирясь, влияя друг на друга, строя вместе новую, совершенно своеобразную культуру, которая во многом уже была не греческой и в то же время не скифской, культуру, которую мы называем боспорской. Вскоре и сам народ стал просто называться народом боспорским — боспорцами. Его цари и военачальники носили то греческие, то скифские или иные варварские имена, и определить, кто же — эллин, скиф или сармат — был родоначальником той или иной царской династии, не всегда историкам удается.

Было время, когда гордые Афины кормились боспорским хлебом, время процветания и богатства. Потом пришли войны и мятежи. Враги и стихийные бедствия разрушали города, но упрямые потомки вновь обживали их. Век за веком, слой за слоем уходили под землю храмы и лачуги, монеты и золотые украшения знатных боспорцев, зарытые в тайники во дни нашествий и осад. Дети хоронили отцов. В глубокие склепы замуровывали они расписные лаковые вазы, оправленное в золото оружие воинов. Высокие курганы скрывали сокровища скифских могильников. Земля превращалась в склад, в бесконечно богатый музей древности. Ученые наших дней непрерывно вскрывают эти подземные кладовые и ищут в них ответа на все вопросы. Многое еще неясно им в этом необычайном сплаве высококультурных греков с варварами, о которых Геродот в свое время писал: «Они пьют кровь первого убитого врага и получают награду по числу вражеских черепов, сложенных к ногам вождя».

Не удивительно ли, что о жизни живых нам рассказывают города мертвых — некрополи? Раскапывая курганы, проникая в склепы, поднимая тяжелые плиты древних погребений, археологи находят в них не только скелеты людей, но и кости животных, оружие, домашнюю утварь, драгоценные произведения искусства, а часто и рыболовные крючки, и веретена, и детские игрушки. Наши предки верили, что жизнь за гробом требует всего, что нужно живому, и щедро снабжали в далекий путь своих мертвецов.

Заботливо построенные склепы, выложенные камнем могилы, крепкие саркофаги должны были защищать покойного и его имущество от разрушения; поэтому все, что не поддается тлению, веками сохраняется в могилах и, попадая в руки археолога, дает ему ценнейший материал для изучения жизни древних.

Здесь, на Боспоре, в этом сложном греко-скифском государстве, естественно, должны находиться могилы и греческие и скифские; и разница между ними должна быть так же велика, как и разница между этими культурами. Эллины не убивали жен и слуг покойного; они не укладывали в могилу его любимых лошадей. В греческих погребениях не находят того огромного количества вещей, тех несметных богатств, которые посчастливилось найти ученым в неразграбленных курганах знатных скифов. Для греческой могилы характерна мраморная погребальная стела с надписями на ней, а часто и со скульптурным изображением покойного. В мужской могиле почти всегда около скелета находятся кувшинчик с маслом, которым греки натирали свое тело для занятий спортом в палестре, [19] Палестра — в противоположность общественному учреждению — гимнасии — частная атлетическая школа. и стригиль — железный скребок, чтобы после занятий это масло снимать. Сосуды для вина и воды, амфоры, гидрии, прославленные краснофигурные вазы с художественной росписью ставились в могилы, но пищей греки своих мертвых, видимо, не снабжали: лишь иногда возле саркофага находят блюда с орехами, каштанами, миндалем и косточками от яблок, груш, слив и т. д.