Борис Тураев - Древний Египет

Для самих египтян Фивы были вечным городом, по преимуществу олицетворением их культуры, религии, политического могущества, «градом великим, могучим, победоносным, владыкой победоносного оружия, владыкой всех градов». Фивы — сияющий град Вседержителя, божественное око Атума, око Ра. Фивы могущественнее всех градов — они отдали землю победой единственному владыке. С тех пор, как взялись за лук и стали направлять стрелу, было невозможно с ними бороться. Все города восклицают, ибо Фивы — их повелитель, сильнейший, чем они. И Ра, войдя… (возгласил): «Фивы переживут пределы прошедшего и будущего», — так он изрёк о них. «Преисподняя ликует — никто их не утесняет; небо веселится — никто на них не наступает и их не разрушает, бездна торжествует — никто их не лишает сокровенности…» Так пел египетский религиозный поэт, торжествуя победу традиционной религии Амона фиванского над ересью, и эта песнь может служить образцом многих выражений благоговения египтян к своему духовному средоточию, своей национальной святыне. До нас дошли и другие образцы подобных песен. Но не одни египтяне пели о Фивах; пророк Наум (по евр. тексту) восклицает, обращаясь к Ниневии: «разве ты лучше Града Амона, что между реками, окружён водою, которого оплот море? Эфиопия и Египет с бесчисленным множеством служили ему…» А Гомер (или его читатель) приводит, как всем известный пример хранилища сокровищ,

И в настоящее время, когда огромная площадь древней столицы занята или развалинами, или гробницами, или селениями, носящими новые имена, население, успевшее дважды переменить религию и язык, не могло забыть древнего величия, и до сих пор видит по ночам золотую ладью Амона и обилие золота в храмах, на священном озере, до сих пор совершает процессии, ведя ладью погребённого в луксорской мечети, в почве древнего храма, мусульманского святого Абу-ль-гаггаджи, заменившего в его сознании Амона, до сих пор под сенью храмов ходят приведения, имеющие виды древних божеств.

В истории Египта Фивы и Амон, как известно, выступают сравнительно поздно. Они моложе не только Иераконполя, Буто и Абидоса, но и Мемфиса. Но культурная жизнь началась здесь давно. Геологи, палеонтологи и исследователи первобытных культур давно обратили внимание на изучение Фиванской местности; и мы уже имели случай ознакомиться с их выводами, а также указать на то, что уже на заре египетской государственности в фиванской области появляется замечательная царская гробница. В 1904 г. Лергэнь нашёл среди сотен вотивных статуй в карнакском тайнике, куда они были сокрыты, вероятно, вследствие переполнения двора, несколько, относящихся к Древнему царству III-V династий, между прочим, царей Усернира и Сахура, что указывает и на существование в это отдалённое время Карнакского храма, который, хотя и в скромном виде святилища небольшого города, всё же пользовался известностью и привлекал.

Когда во вторую половину эпохи Древнего царства поколебалась прочность центральной власти и Египет стал обнаруживать признаки распадения, выступают местные центры со всеми богами и владетелями. Начинается эпоха египетского феодализма, в которой Фивам суждено было выступить на передовую роль. Только сравнительно недавно мы узнали, что и до XI династии, давшей Египту фараонов-объединителей, в области Фив были свои князья. В 1895 г. Newberry нашёл в фиванском некрополе, в скале к юго-западу от Ассассифа небольшую гробницу из двух малых, грубо высеченных покоев, бедно расписанных и имеющих барельефы, напоминающие по исполнению ассуанские времени VI династии (например, гробницу Хирхуфа). Изображения те же, что и в других гробницах эпохи — князь с семейством и приближёнными у жертвенного стола; его охотничьи собаки с ним; он присутствует при рыбной ловле и охоте, он смотрит на свои стада, пред ним играют три женщины на арфах и танцуют; писцы считают мешки с зерном, направляемые в житницы и т. п. Словом, всё то, что и в других феодальных владениях этого времени VI династии. В кратких надписях князь, по имени Иха, назван «единственным семером, херихебом, великим главой области, таинником всех сокровенных слов, доставляемых в область, начальником дружин (?) области, пребывающим в сердце царя во главе обоих берегов его, первым по фараоне, жрецом “Инмутефом”, областным судьёй, начальником двух житниц». Эти титулы носили в то время и другие «номархи», феодалы Египта. Из богов Ихи ставит себя в связь с Монту «Владыкой Ермонта», Осирисом бусирисским, Птах-Сокаром. Его жена Ими, кроме того, называет себя «известной царю, жрицей Хатхор, владычицей Дендера». Амона среди богов нет, Монту продолжает стоять во главе нома, упоминается и Хатхор, владычица Онта (Дендера), как бы в параллель к южному Ону-Ермонтр. Титул «начальника двух житниц» указывает на заведывание казённым хлебом и на роль фиванской области в снабжении им двора. Интересны имена, упоминаемые в надписях. Иха — частое имя этого времени; Хнемфуху, один из слуг, носит имя царя Хеопса; имя другого — Интефс уже напоминает последующие фиванские имена, а также имена ермонтских номархов времени, переходного от Древнего царства к Среднему, времени смут и распадения. Так, один из владетелей Ермонта, Иниотеф (чтение не вполне установлено) в надписи, попавшей через Луксор в Берлинский музей, говорит: «наследственный князь, князь, царский казначей, единственный семер, начальник жрецов Иниотеф; рождённый Миитой». Говорит князь Доми Монту (Ермонту): «Я нашёл святилища Духа князя Нехтинера разрушенными, их стены в упадке, статуи… не было никого, кто бы о них позаботился. Они были заново отстроены, их основание расширено, их статуи изваяны вновь… да выдаётся его место пред другими почтенными благородными. Я это сделал всё, чтобы имя моё было добро на земле, а память хороша в преисподней. Когда люди увидят это, да сотворят они ещё лучшее для меня по успокоении Духа моего в жизни». — Таким образом, и в Ермонте был свой владетельный род, дороживший традициями, был ли он в каком-либо отношении к тем Иниотефам фиванским, которые создали величие этого города? На это мы лишены возможности дать ответ, но общность имён указывает на близость владетельных фамилий в Фиванской долине. Подробности борьбы Фив с Севером — Мемфисом, Ираклеополем и Сиутом теперь достаточно выяснены, и притом, что весьма редко бывает, при наличности свидетельства с обеих сторон. К обстоятельным сиутским надписям служит дополнением материал, доставляемый древнейшими фиванскими некрополями.

«Князь, правитель крепости, начальник житниц Джари» говорит на своей стеле, найденной FI. Petrie в Курне в 1919 г.: «Послал меня Гор Уах-Онх, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра, Иниотеф, творец красоты, после того, как я сразился с домом Ахтоя к западу от Тиниса, ибо он послал вестников, чтобы князь дал ему ладью для защиты земли южан на всём её протяжении от Элефантины до Афродитополя к северу». Другой вельможа этого же Иниотефа, различные памятники которого нам и раньше были известны, по имени Тети, в большой надгробной надписи (в Британском музее), повествует: «Я провёл продолжительное время лет при величестве моего господина Гора Иниотефа, под властью которого приходилась сия страна к югу до… (?) к северу до Тиниса. Я был его слугой, его подданным, его подчинённым воистину. Он возвеличил меня, он продвинул вперёд моё место, он поместил меня соответственно склонности своего сердца во дворце… Казна была под моим управлением и моим перстнем с печатью, ибо я был избран для всякого рода хорошего, приносимого его величеству, моему господину с юга и с северной страны при всяком счислении для увеселения сердца в виде приношения страны сей в её целом (ибо от страха его убывает страна сия), в виде приношений князей и глав Красной земли, ибо от страха его убывают пустыни. Он поручил это мне, ибо знал превосходные качества моих способностей. И я докладывал об этом ему, и никогда ничто не ускользало из этого… благодаря обширности моих сведений…» Наконец, сам престарелый владыка этих двух вельмож оставил нам помеченный 50-м годом царствования на своей надгробной плите посмертный манифест, в котором говорит, что он «довёл северную границу до Афродитополя, покорил весь тинитский (абисский) ном, открыл крепости Афродитопольского нома и сделал его северными вратами своего царства». Таким образом, в руки его перешёл весь юг, вся позднейшая Фиваида, но он уже именовал себя царём Верхнего и Нижнего Египта, хотя заключает только одно из своих имён в царский картуш, и довольствуется в качестве другого тем именем, которое фараоны принимали, как наследники Гора. Первым, принявшим оба царских имени, заключённых в овальные «картуши», был Ментухотеп-Небхепет-Ра, уже не только владевший всей Нильской долиной, но и переступивший за её пределы на юге, севере и западе. От следующего царя, последнего Ментухотепа, у нас уже имеются обстоятельные известия его современников о больших предприятиях за пределами Египта. Возобновляются экспедиции в Пунт и в Нубию; один из его вельмож, оставивший гробницу в Фивах, Ахтой, перечисляет имена неведомых стран, гор, рудников, откуда он доставал различные сокровища для двора; говорит, что он отражал азиатов, и страны, до которых он доходил, «восклицали ура, ура» в честь фараона. На стене его гробницы изображена, между прочим, процессия с ладьёй богини Хатхор, причём сопровождающая надпись обращается к ней: «Сияй, Златая, храни царя Ментухотепа. Страх пред тобой кружит в Хауинебу». Хауинебу (чтение условно) — термин, которым египтяне обозначали северные области, в частности, отдалённый мир Эгейской культуры, в данное время особенно часто упоминаемый и даже как будто находившийся в политической сфере египетского влияния. Экспедиции на Синай за продуктами гор были делом обычным и засвидетельствованы рядом надписей.