Тимоти Снайдер - Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Представителей национальных меньшинств «нужно поставить на колени и застрелить, как бешеных собак». Эти слова, отражающие дух национальных операций сталинского Большого террора, принадлежат не офицеру СС, а одному из лидеров Коммунистической партии. В 1937-м и 1938 годах были расстреляны четверть миллиона советских граждан фактически за их этническую принадлежность. Пятилетки должны были продвинуть Советский Союз вперед по пути процветания национальных культур при социализме. На деле же в конце 1930-х годов Советский Союз был землей беспрецедентных национальных гонений. Даже когда Народный фронт представлял Советский Союз родиной толерантности, Сталин распорядился о массовом уничтожении нескольких советских национальных групп. Самыми преследуемыми европейскими национальными меньшинствами во второй половине 1930-х годов были не около четырехсот тысяч немецких евреев (их количество уменьшалось из-за эмиграции), а около шестисот тысяч советских поляков (их количество уменьшалось из-за казней) [170].

Сталин был пионером в области национальных массовых уничтожений, а поляки – жертвой, преобладающей среди всех других советских национальных групп. На польское нацменьшинство, как и на «кулаков», возложили ответственность за провал коллективизации. Объяснение было придумано во время самого голода 1933 года, а затем использовано во время Большого террора 1937-го и 1938 годов. В 1933 году руководитель Украинского НКВД, Всеволод Балицкий, объяснял массовый голод провокацией шпионской сети, которую он назвал «Польской военной организацией». По словам Балицкого, эта Польская военная организация внедрилась в украинскую ветвь Коммунистической партии и поддерживала украинских и польских националистов, которые срывали сбор урожая, а затем использовали тела умерших от голода украинских крестьян в целях антисоветской пропаганды. Этим якобы было вдохновлено создание националистической Украинской военной организации – двойника, выполнявшего такую же подрывную деятельность и разделявшего с поляками ответственность за голод [171].

Это была вдохновленная историческими фактами выдумка. Польской военной организации в 1930-х годах не существовало – ни в Советской Украине, ни где-либо еще. Она действительно существовала, но во время большевистско-польской войны 1919–1920 годов как разведгруппа Польской армии. Польская военная организация была раскрыта «Чека» и прекратила свое существование в 1921 году. Балицкий знал историю, поскольку сам принимал участие в раскрытии и уничтожении Польской военной организации. В 1930-х годах польские шпионы не играли никакой политической роли в Советской Украине. У них не хватало возможностей играть такую роль даже в 1930-м и 1931 годах, когда СССР был особенно уязвим и когда поляки все еще могли засылать агентов за границу. У них не было намерения вмешиваться после советско-польского договора о ненападении, подписанного в январе 1932 года. После голодомора они растеряли остатки уверенности относительно собственной способности понять советскую систему, а тем более – изменить ее. Польских шпионов шокировал наступивший массовый голод, и они не могли определиться с ответными действиями. Именно потому, что реальной угрозы от Польши в 1933 году не исходило, Балицкий мог манипулировать символом польского шпионажа по своему усмотрению. Это было проявлением типичного сталинизма: всегда было легче использовать гипотетические действия несуществующей «организации» [172].

Как утверждал Балицкий летом 1933 года, Польская военная организация протащила в Советский Союз несчетное число агентов разведки, которые представлялись коммунистами, бежавшими из родной Польши от преследований. Коммунизм в Польше был маргинальным и нелегальным, а польские коммунисты считали Советский Союз своим естественным прибежищем. Хотя польская военная разведка, несомненно, пыталась вербовать польских коммунистов, большинство польских левых, приехавших в Советский Союз, были просто политическими беженцами. Аресты польских политиммигрантов в Советском Союзе начались в июле 1933 года. Польского коммуниста и драматурга Витольда Вандурского посадили в тюрьму в августе 1933 года и вынудили признаться, что он был членом Польской военной организации. После того, как связь между польским коммунизмом и польским шпионажем была задокументирована в протоколах допросов, было арестовано еще больше польских коммунистов в СССР. Один из них, Ежи Сохацки, оставил записку, написанную собственной кровью, прежде чем разбиться, выпрыгнув из здания московской тюрьмы в 1933 году: «Я верен партии до конца» [173].

Существование Польской военной организации давало возможность объяснить поиски «козлов отпущения» среди поляков за провалы советской политики. После подписания немецко-польского договора о ненападении в январе 1934 года поляков обвиняли не только в произошедшем голоде, но и в ухудшении советских позиций на международном уровне. В том же месяце Балицкий обвинил Польскую военную организацию в продолжавшихся проявлениях украинского национализма. В марте 1934 года в Советской Украине были арестованы около 10 800 советских граждан польской и немецкой национальностей. В 1935 году, когда уровень активности НКВД по всему Советскому Союзу снизился, он продолжал повышаться в Советской Украине, причем особое внимание уделялось советским полякам. В феврале и марте 1935 года около 41 650 поляков, немцев и «кулаков» были переселены из Западной Украины в Восточную. С сентября по июнь 1936 года 69 283 человека, преимущественно советские полякои, были депортированы из Украины в Казахстан. Польских дипломатов смущало такое развитие событий. Польша поддерживала политику равноудаленности от Советского Союза и нацистской Германии: с обоими были подписаны договоры о ненападении, но ни с одной не было альянса [174].

Польская военная организация, выдуманная во время голодомора 1933 года, поддерживалась в Советской Украине исключительно как бюрократическая фантазия, а затем ее приспособили к оправданию национального террора против поляков по всему Советскому Союзу. Сталин дал первую подсказку в декабре 1934 года, попросив, чтобы поляка Ежи Сосновского удалили из НКВД. Сосновски, в прошлом член Польской военной организации, был завербован «Чека» и продуктивно работал более десяти лет на СССР. Частично из-за того, что cоветский НКВД был основан польским коммунистом Феликсом Дзержинским, многие его выдающиеся офицеры были поляками – часто это были люди, начавшие работать еще в те далекие дни. Нарком внутренних дел Ежов, казалось, боялся этих старых польских офицеров; он определенно не любил поляков вообще. Склонный верить в замысловатые заговоры, оркестрированные зарубежными разведками, он отводил особую роль Польше, потому что поляки, по его мнению, «знали все». Расследование дела Сосновского, арестованного в декабре 1936 года, могло привлечь внимание Ежова к исторически существовавшей Польской военной организации [175].