Герд Кёнен - Между страхом и восхищением: «Российский комплекс» в сознании немцев, 1900-1945

В самом деле, Радеку удалось завлечь Майера в свои сети таким же способом, как в то же самое время и Паке. В письмах жене Майер восхвалял Радека, называя его «самой сильной духовной личностью, которую я здесь до сих пор встречал». Да и его мечтательная интонация напоминала интонацию Паке: «Как эти люди, включая мою собственную особу, благодаря ему [Радеку] всецело отдаются великим течениям эпохи… — это касается сегодня только еще восточноевропейских евреев и русских. Только у них еще сохранились в душе огромные просторы невозделанной целины, там, где у нас уже на протяжении многих поколений обработан каждый клочок земли, возделан каждый садик… а они, эти новые, молодые люди, для них сегодняшний мир, в котором у них нет места, обречен на гибель. Они видят очертания нового мира, который вырастает из войны и революций» {306} 306 Ibid. S. 276. .

В июле Министерство иностранных дел поручило Майеру расширенную, «по-настоящему самостоятельную и масштабную миссию», предметом которой были «всемирно-исторические события, назревавшие на Востоке». Сразу после возвращения его с женой пригласили «в гости на чай семейства Радека и Ганецкого-Фюрстенберга в Неглингене». В этом фешенебельном предместье Стокгольма Фюрстенберг снял весной виллу (с помощью жившего там Улофа Ашберга, шведского главы кооперативного банка [65] Улоф Ашберг — еще одна интересная фигура в общей картине большевистско-германских контактов во время Первой мировой войны. Его кооперативный «Ниа-Банк» был домашним банком для копенгагенской торговой конторы Гельфанда и Ганецкого. Этот банк, в свою очередь, поддерживал тесные деловые связи с «Русско-Азиатским банком» Красина. После захвата масти большевиками Улоф Ашберг стал главным иностранным банкиром советской внешней торговли, находившейся под блокадой Антанты, вот почему журналисты в те годы наделяли его такими эпитетами, как «банкир Ленина» или «банкир российской революции». ). «После этого Радек и его жена проводили нас до ближайших ворот парка виллы, снятой на лето доктором Фрицем Варбургом, у которого мы должны были ужинать этим вечером. Теплым августовским днем супруги Варбург со своими детьми стояли… у входной калитки. Вот так, еще немного — и “коммунистический” интернационал прямо передал нас “капиталистическому”. По крайней мере, так оценили курьезную ситуацию… господин и госпожа Радек» {307} 307 Ibid. S. 278. .

Вполне возможно, что в этом забавном анекдоте, записанном спустя тридцать лет и после двух мировых войн, содержался скрытый намек. Во всяком случае, Фриц Варбург — не только член известной гамбургской банкирской семьи, но и сотрудник германского посольства — был, по-видимому, тем человеком, который отвечал во время войны за «деловые» операции, осуществлявшиеся в Скандинавских странах и через них. С другой стороны, вилла в Неглингене, где жили семьи Ганецкого и Радека как иностранных представителей большевиков, все еще оставалась летом 1917 г. и стокгольмским адресом экспортно-импортной конторы, по заданию которой высланные из Копенгагена Ганецкий или его жена Гиза (работавшая главным бухгалтером) посылали в Петроград десятки телеграмм и переводов (перехватывавшихся Временным правительством). Они же в основном занимались нелегальной торговлей немецкими товарами, преодолевавшими продолжавшуюся блокаду и разные ограничения {308} 308 Полное собрание перехваченных телеграмм, которые предполагалось использовать в качестве доказательного материала на планировавшемся процессе по делу о государственной измене, перепечатано: Lyandres S. The Bolsheviks German Gold Revisited. An Inquiry into the 1917 Accusations. Pittsburgh, 1995. .

В мае сразу по прибытии Майер был представлен его знакомым Нассе также Карлу Мору [66] В заголовке раздела игра слов: по-немецки фамилия Моор звучит так же, как и слово «Mohr» («мавр»), этот мавр фигурирует в ставшей поговоркой Фразе из драмы Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе»: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». — Прим. пер. — и из тона, в каком оба разговаривали друг с другом, заключил, «что они наверняка раньше вместе работали» {309} 309 Mayer G. Erinnerungen. S. 261 f. . Между тем известно, что состоятельный швейцарский социал-демократ Карл Моор, который лично знал Ленина с 1913 г. и не раз содействовал ему при его переезде в Швейцарию в 1914 г. (поручился за Ленина перед властями, помог ему в предоставлении залога, а также нашел квартиру для его близкой знакомой Инессы Арманд), сыграл под кличкой «Байер» собственную и весьма многостороннюю роль в структуре германо-большевистских отношений в 1917–1918 гг. и после окончания войны.

Моор родился в 1852 г., он был внебрачным сыном офицера-дворянина немецко-австрийского происхождения и швейцарки. Его социалистические убеждения носили своеобразный характер и отличались страстным неприятием буржуазно-капиталистических западных держав. Отчет Моора о стокгольмской конференции весной 1917 г., адресованный венской придворной бюрократии, связь с которой он поддерживал так же, как и с берлинским Министерством иностранных дел, можно назвать почти трагикомическим в тех местах, где он эмоционально ратует за братание рабочих, которое «стремятся сорвать империалистические правительства и общественные круги Англии и Франции». За всем этим, писал он, стоит «смертельный ужас империалистических поджигателей войны во Франции и Англии, что международный пролетариат, сегодня разделенный и расколотый, все еще приносимый в жертву идолу капитализма ради его интересов, сможет снова найти общий язык в своих рядах» {310} 310 Полностью перепечатано в приложении к изданию: Schüdde- kopfO.-E. Deutschland zwischen Ost und West. Karl Moor und die deutsch-russischen Beziehungen // Archiv für Sozialgeschichte. 1963. Bd. 111. S. 241–249. Приведенную цитату см.: S. 248. .

В августе 1917 г. Моор — через Н. А. Семашко (будущего наркома здравоохранения) — предложил 230 тыс. марок (деньги, полученные якобы частным образом по наследству) стокгольмскому «заграничному представительству» большевиков для поддержки их международной пропаганды. Ленин из своей конспиративной квартиры в Финляндии, где он скрывался от Временного правительства, ответил подчеркнуто сурово: «Но что за человек Моор? Вполне ли и абсолютно ли доказано, что он честный человек? что у него никогда и не было и нет ни прямого ни косвенного снюхивания с немецкими социал-империалистами? Если правда, что Моор в Стокгольме, и если Вы знакомы с ним, то я очень и очень просил бы, убедительно просил бы, настойчиво просил бы принять все меры для строжайшей и документальнейшей проверки этого» {311} 311 Lenin an das Auslandsbüro des Zentralkomitees, 30. August 1917 // Lenin W. 1. Briefe. Berlin, 1967. Bd. IV. S. 444. [Письмо Ленина из Финляндии «Заграничному Бюро Центрального комитета [РСДРП]» от 17 (30) августа 1917 г. // ПСС. Т. 49. С. 447. — Прим. пер.] .