Феликс Кандель - Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи

Даже в антисемитской газете «Новое время» признавали: «Каких только анекдотов не рассказывают о трусости евреев! Между тем‚ в настоящую войну немало из них показали себя прекрасными‚ храбрыми и распорядительными солдатами. Немало их награждено Георгиевскими крестами‚ есть некоторые‚ имеющие даже по два и три‚ и эти кресты давались не начальством‚ а присуждались самой ротой!»

В первых боях с японцами заслужили Георгиевские кресты Шмуэль Ривин‚ Гиршель Шеток и Мордух Ешин. Рядовой пехотного полка Дубовис получил Георгиевский крест за доставку воды раненым солдатам под сильным огнем противника. Врач Беньяш не ушел с покинутой войсками позиции и под непрекращающимся обстрелом перевязывал раненых‚ хотя ему трижды приказывали отступать. Ювелир Моисей Лейбошиц из Порт-Артура вступил добровольцем в санитарную команду города‚ «показал удивительное хладнокровие и неустрашимость»‚ получил посмертно Георгиевский крест за эвакуацию солдат из-под артиллерийского обстрела.

Раненый в ногу Фроим Черкасс спас тяжелораненого полкового священника‚ после перевязки вернулся в свою часть, заслужил в той войне два Георгиевских креста. Георгиевскими кавалерами стали солдаты Боришевский‚ Гензель‚ Гриншпун‚ Марголин‚ Островский‚ Прежеровский‚ Фридман‚ Чертков и другие. Георгиевский кавалер Герш Лейб Войсвол потерял обе руки и удостоился особой награды командующего армией; три Георгиевских креста заслужил Иосиф Губиш‚ четыре – Столберг из Киева‚ произведенный в офицеры за исключительную храбрость.

Рядовой пехотного полка Виктор Шварц был одиннадцать раз ранен в боях‚ получил три Георгиевских креста и медаль за спасение тонувшего офицера. В русской газете «Наша жизнь» сообщили: «Шварц награжден золотым Георгием за взрыв порохового склада японцев. Тяжелораненый во время мукденских боев в грудь навылет‚ Шварц сутки пролежал среди мертвых‚ а затем был подобран японцами и увезен в плен‚ откуда ему удалось бежать. В Москву Шварц приехал навестить своих родных‚ но положение его поистине критическое: полиция настаивает на немедленном его выселении‚ как не имеющего права жительства в Москве».

В московские госпитали привозили с фронта раненых и больных‚ но их жен и матерей – передавал корреспондент немецкой газеты – «не допускают к постелям раненых‚ так как им запрещен въезд в Москву. Да и самих солдат-евреев‚ лишь только они выйдут из госпиталя‚ хотя бы изувеченными‚ хилыми и неспособными к труду‚ тотчас же высылают из столицы».

Война продолжалась‚ и газеты печатали сообщения о новых героях. Бомбардир-наводчик Лазарь Лихтмахер потерял в бою руку‚ но снова вернулся на батарею и встал у своего орудия. Ефрейтор восточно-сибирского стрелкового полка Иосиф Трумпельдор‚ выйдя из госпиталя‚ написал ротному командиру: «У меня осталась одна рука‚ но эта одна – правая. А потому‚ желая по-прежнему делить с товарищами боевую жизнь‚ прошу ходатайства вашего благородия о выдаче мне шашки и револьвера». В приказе по полку отметили: «Эти слова следует вписать золотыми буквами в историю полка»‚ так как Трумпельдор не пожелал «обратиться в инвалида… и‚ презирая опасность‚ вновь предложил свою полуискалеченную жизнь на борьбу с врагом».

Трумпельдора произвели в младшие унтер-офицеры – «за его боевые заслуги и неустрашимость в бою», и он оставался среди защитников Порт-Артура до сдачи крепости.

После начала войны в правительственных кругах России преобладала уверенность в быстрой победе над японцами. Великий князь Сергей Александрович заявил: «Полудикое племя объявило нам войну…» Кишиневский губернатор вспоминал: «Во дворце смотрели на нападение японцев‚ как «на укус блохи»… «Сам Плеве»… с досадой спросил: «Неужели для вас не ясна следующая арифметическая задача: что больше – пятьдесят или полтораста миллионов?»..»

Но вскоре оказалось‚ что война не получалась «короткой и победоносной». В первые ее месяцы японцы захватили порт Дальний‚ а затем осадили Порт-Артур‚ вывели из строя десятки кораблей российской тихоокеанской эскадры – крейсеры, броненосцы, канонерские лодки и миноносцы. С фронта приходили сообщения о неудачах русской армии и огромных потерях среди солдат и офицеров; в многодневном сражении на реке Шахе русские потеряли 40 222 убитых, раненых и попавших в плен‚ в боях под Мукденом – 89 423 человека. Японская армия тоже понесла большие потери, однако не это определяло отношение к той войне. Трудно было понять‚ почему огромная империя не может справиться с какими-то «макаками» (так в газетах пренебрежительно называли противника)‚ и по стране поползли слухи о «виновниках» поражений.

«Новое время» обвинило «всемирное еврейство»‚ будто бы подтолкнувшее Японию на эту войну; правые газеты наперебой писали о том‚ как евреи России помогают «родственным им по расе» японцам: вывозят золото из страны‚ закупают лошадей для врага‚ «молятся о японской победе над русскими». Эти сообщения всякий раз опровергались‚ редакторы газет приносили извинения за вымысел‚ но по России уже заговорили о том‚ что евреи отправляют вагоны с полушубками для японских солдат‚ посылают японскому микадо приветственные адреса с пожеланиями скорой победы‚ намереваются взрывать мосты в тылу, натравливают Англию и Америку на Россию.

Повсюду раздавали бесплатно петербургскую газету «Знамя» с подстрекательскими статьями П. Крушевана; в Одессе подозрительные личности разъясняли толпе: «Жиды в Америке собрали деньги‚ чтобы построить броненосец «Кишинев» и подарить его японцам. Этот броненосец – в отместку за Кишиневский погром – будет сражаться против русского флота». От слухов один шаг до погромов‚ и в Одессе уже появились печатные листки: «Православные люди! Приближается жидовская Пасха. Берегите ваших детей!» В городе заговорили открыто: «Есть приказ – бить жидов на Пасху»‚ и многие евреи поспешили уехать из города.

Затем слухи о погроме появились в Кишиневе‚ на базаре стали раздавать листки‚ разъяснявшие народу «предательство и тяжкие грехи жидов». Кишиневский полицмейстер был в явном смущении‚ не зная как поступить‚ чтобы не пойти наперекор воле начальства‚ – из Петербурга пришло указание о принятии немедленных строгих мер‚ и полицмейстер тут же пообещал губернатору: «Будьте спокойны‚ теперь беспорядков в Кишиневе не будет!» И вскоре в газетах отметили с облегчением: «Пасха везде прошла спокойно».

С. Витте писал в «Воспоминаниях»: «Началось ужасное время. Несчастнейшая из несчастнейших войн… Было сразу видно‚ что война эта крайне непопулярна‚ что народ ее не желает‚ а большинство проклинает». По всей стране шел набор в армию для отправки на Дальний Восток. Новобранцы разбивали винные лавки‚ напивались и буйствовали; еврейские общины собирали деньги «для угощения»‚ чтобы задобрить и предотвратить беспорядки‚ но это не всегда помогало. К солдатам присоединялись мастеровые‚ приказчики‚ босяки‚ крестьяне из окрестных деревень‚ все вместе шли громить еврейские дома и лавки.