Владимир Побочный - Третья военная зима. Часть 2

Вот какие «идеи» обуревают ныне Эриха Коха! В связи с этим нелишне вспомнить времена, когда он носился с другими «идеями». В декабре 1942 года Кох в таком же новогоднем поздравлении писал солдатам на фронт: «На огромных просторах Украины, которой я управляю… имеется пространство для всех солдат. Здесь найдётся место для каждого, кто хочет. Вы знаете о неизмеримых богатствах этой страны… Вы можете мне поверить, что я вытяну из Украины последнее, чтобы только обеспечить вас и ваших родных».

В новогоднем послании на 1944 год уже и помина нет о плодородных землях и неизмеримых богатствах Украины. Эрих Кох ныне довольствуется малым. Он теперь осуществляет «новые идеи» и организует мастерские по ремонту изношенных сапог и старых штанов.

Немецко-фашистские захватчики мечтали стать хозяевами несметных богатств Украины. Но, как говорится, по усам текло, да в рот не попало. Сотни тысяч немцев уже получили по два-три аршина украинской земли. Те же два-три аршина земли получат и остальные немецкие изверги.

28 февраля 1944 года войска 3-го Украинского фронта (командующий – генерал армии Р. Я. Малиновский, начальник штаба – генерал-лейтенант Ф. К. Корженевич) получают указания от Верховного Главнокомандующего о подготовке завершающих наступательных операций по освобождению Правобережной Украины от немецко-фашистских захватчиков.

Родион Яковлевич Малиновский

Подготовка к наступлению требует больших и сложных по своему характеру внутрифронтовых перегруппировок для сосредоточения войск на направлениях главных ударов. Несмотря на неблагоприятную погоду и распутицу, перегруппировки в основном завершаются в установленные сроки. Приняты меры к быстрейшему пополнению войск личным составом, техникой, боеприпасами, горючим, продовольствием. Но подвоз материально-технических средств затрудняется плохим состоянием дорог. Поэтому в некоторых соединениях не удается создать необходимых запасов материальных средств.

Продвижение Красной Армии в распутицу

Большой вклад в победу над германским фашизмом вносят высочайшие достижения советского народа – тружеников тыла. Так, например, подлинный трудовой героизм проявляет Д. Ананьева, которая систематически перевыполняет сменные задания. В феврале 1944 г. она выполнила норму на 900 процентов. Мастер угля шахтоуправления треста «Макеевуголь» В. Ф. Молодцов организует бригаду из женщин и обучает их специальностям бурильщика и проходчика. Коллектив систематически перевыполняет производственные задания (к.11).

В это время. В Ставропольском крае восстановлены все 1383 колхоза, 138 МТС и 65 совхозов.

Государственный Комитет Обороны принял Постановление «О развитии производства металлорежущих станков на предприятиях Наркомата станкостроения». План выпуска металлорежущих станков в 1944 г. устанавливается в количестве 21 тыс. штук против 14 тыс. выпущенных в 1943 г. ГКО предусматривает восстановление краматорского, киевского, лубенского, новочеркасского, гомельского и ленинградских станкостроительных заводов.

Вспомним как это было…

Из воспоминаний участника ВОВ В. П. Самойлова:

«150-я стрелковая дивизия формировалась под Старой Руссой – в 7 километрах к востоку – в сёлах Чертицк, Взвад, Парфино и других по берегам Ловати. Мои пушки стояли западнее Взвада, примерно в полукилометре от Ильменя, где хорошо просматривалась местность.

В батальон каждый день прибывало пополнение, прибыло много молодых офицеров из училищ. Тогда я познакомился с Костей Вяткиным, Димой Шишковым, с которыми меня связала потом фронтовая дружба.

Мне, как командиру отдельного артиллерийского взвода, была положена верховая лошадь. Пушки были на конной тяге, а один из ездовых был казах лет под пятьдесят, если не старше, и с первых дней относился ко мне, как к сыну. Не знаю, где, но он отыскал мне прекрасную скаковую лошадь по кличке «Казбек». Тогда я носил длинную кавалерийскую шинель, а мой ездовой подарил шашку. Если меня куда-нибудь вызывали или было свободное время, когда отводили в тыл, я надевал обязательно шашку, садился на лошадь и скакал (мне же не было 19 лет – мальчишка!). Один раз я спокойно ехал на лошади, как невдалеке разорвался снаряд, потом второй, третий; лошадь взяла в галоп. В довольно густой сосновой роще пришлось пригнуться к гриве лошади, я еле успокоил её.

При формировании дивизии было много свободного времени, и начальство особенно не следило за порядком. Мы, молодые офицеры и солдаты, часто собирались вместе, пели песни, рассказывали анекдоты.

В минуты затишья

Как-то раз к нам подошёл молодой лейтенант и начал расспрашивать о настроении солдат, о нашем житье-бытье; мы даже подумали, не провокация ли это, но вскоре появилась заметка в дивизионной газете «Воин Родины» о наших сборах с маленькой фотографией группы офицеров и солдат. Так в первый раз я познакомился с корреспондентом газеты Василием Субботиным.

Недалеко от нас стоял отряд службы ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь), отряд состоял почти полностью из девушек 18–25 лет. Они часто приходили в наше расположение и все вместе устраивали импровизированные концерты. Тогда я познакомился с маленькой курносенькой девчонкой Валей, фамилию не знаю, может быть, и не спросил у неё. На фронте называли друг друга или по званию, или по имени.

Она всегда садилась рядом со мной, когда пели песни, рассказывали анекдоты, всякие небылицы и случайности. Если её что-то заинтересовывало, она брала мою руку и по-девичьи сжимала, а когда рассказывал я, не сводила своих карих глаз с меня. Она была из детского дома, поэтому чувствовалось, что ей не хватало ласки, но компанию она любила. Мы долго гуляли по окрестным местам, если Вале не надо было идти на дежурство, всегда провожал ее до места расположения их отряда. Валя любила закаты, и, если она не дежурила, я появлялся на коне, привязывал «Казбека» к дереву, и мы уходили к обрыву реки. Свесив ноги над кручей, Валя запевала вполголоса какую-нибудь песню, а чаще всего «Хаз Булат…», почему, не знаю. Потом, много лет спустя, когда я услышал мелодию Мусоргского «Рассвет на Москве-реке», я вспоминал эти встречи. Но рассветов мы не встречали, в одиннадцать вечера в их отделении всегда была поверка, не хотелось неприятностей. На ночь я свой взвод тоже не мог оставить. Когда Валя не могла прийти, обязательно просила передать привет или отправляла записочку (она называла её «послание»). Я не скажу, что у нас была любовь, но влечение друг к другу было. О любви никогда разговор не заходил, наверное, понимали обстановку.