Константин Никифоров - Сербия на Балканах. XX век

Боснии – «обычная балканская резня, в которой мы выступали как дикари, не знающие, как положить ей конец, до тех пор, пока, пусть и с помощью Божией, где – то за семью морями не был найден великан Дик Холбрук, удар которого ладонью о (переговорный) стол был такой силы, что все наши предводители затряслись от страха – и подписали мир» [246].

Чем же все-таки являлся этот кризис? Что двигало США, когда они организовали вооруженное вмешательство НАТО в югославский конфликт – сначала в Боснии и Герцеговине, а затем в связи с косовскими событиями и в Сербии? Было ли это бескорыстной борьбой за возвращение стабильности этому региону, за расширение в Европе так называемой «зоны демократии», имел ли место альтруизм, обусловленный чисто гуманитарными соображениями? Был ли югославский кризис 1991–2001 гг. своего рода «бунтом истории» против «прогрессистских устремлений постиндустриального ядра Европы?» [247]Или, возможно, происходили и другие, в том числе и более глубинные, процессы?

Наверное, следует начать с того, что Балканы всегда были скорее объектом, нежели субъектом международных отношений. На современной международной арене полуостров впервые появляется в последней трети XVIII в. Именно тогда «в связи с возникновением Восточного вопроса Балканы стали частью общеевропейской международной системы» [248]. Французская революция и начало наполеоновских войн ускорили этот процесс, приведя одновременно к усилению борьбы балканских народов за национальное освобождение. «Наполеоновские войны, – пишет швейцарский историк У. Альтерматт, – вызвали по всей Европе – от Испании через Германию и до России – националистическую реакцию, которая подпитывалась современными революционными средствами» [249].

В дальнейшем, хотя после распада Османской империи Восточный вопрос и был закрыт в 1918 г., для балканского региона мало что изменилось. Международные события, борьба держав на Балканах и за Балканы в решающей степени продолжали влиять на все крутые повороты в истории полуострова.

Посмотрим, например, на Балканы нескольких последних десятилетий.

Так, 40-е годы прошедшего столетия были связаны с процессом фашизации балканских государств. Эта политика, инициатором которой была гитлеровская Германия, но в которой достаточно активно участвовала и Италия, затронула Венгрию, Румынию, Болгарию, Албанию, осуществлялись попытки ее распространения на Югославию. Разумеется, как это обычно и бывает, такая политика прикрывалась разговорами о «новом порядке», о «заинтересованности в сохранении мира на юго-востоке Европы» и т. п.

Кстати, чтобы легче добиться поставленных целей, немцы, как во второй половине XIX в. австрийцы и в 90-е годы XX в. американцы со своими союзниками, объявляли священный поход против «великосербских устремлений». Так, они заявляли, что германская армия – не борется против хорватов, боснийцев или македонцев, а «наоборот – их защитник от “сербских шовинистов“, которые бы в противном случае ввергли их в войну за британские интересы» [250].

Затем с точки зрения внешнего доминирования на Балканах пролегал период в пол– с лишним века, и он был отмечен важным и в чем-то схожим процессом. Процесс этот, сопровождавшийся также соответствующим идеологическим обеспечением, – советизация Балкан и всей Восточной Европы. В нем в свою очередь можно выделить ряд этапов.

Первый этап советизации в ее крайней сталинской форме проходил вплоть до смерти И. Сталина в 1953 г. Затем начинается этап десталинизации как внутри СССР, так и в его отношениях со странами «социалистического лагеря». Фактически это означало переход в 1955–1957 годах в отношениях с социалистическими странами от протектората к ограниченному суверенитету. Однако «оттепель», как известно, не привела к весне, вновь наступили «заморозки». Они были связаны с событиями 1968 г. в Чехословакии.

По мнению ряда исследователей, «Пражская весна» является своего рода водоразделом в истории «социалистического содружества». После чехословацкого кризиса отношения между социалистическими странами «шли неизменно под уклон» [251]. Собственно говоря, и понятие «ограниченного суверенитета» или «доктрины Брежнева» появилось именно после 1968 г.

В целом же в Праге была окончательно убита вера в возможность реформирования «реального социализма», придания ему «человеческого лица». Не будет преувеличением сказать, что чехословацкие события оказали влияние не только на интеллигенцию (появление диссидентского движения и проч.), но и на часть советского руководства – более молодую и менее догматическую. Именно из нее рекрутировались кадры горбачевской перестройки, случившейся через 20 лет.

Последний процесс, о котором надо сказать, говоря о внешнем доминировании на Балканах, и который мы наблюдаем в настоящее время, – процесс их натоизации. И, как бы мы к нему ни относились, подчеркнем, что в нем нет ничего исключительного. Не претендуя на полную аналогию, заметим также, что процесс натоизации Балкан, в свою очередь, как и все предыдущие, прикрывался и прикрывается рассуждениями о «новом мировом порядке», об укреплении стабильности в Юго-Восточной Европе, об утверждении там демократических ценностей. Сравнивая современные Балканы с периодом советизации, можно также сказать, что сегодня в разных балканских странах существует сочетание ограниченного суверенитета и протектората, как, например, в Боснии или Косово. Но, повторим, разными способами проводится одна политика – натоизация.

Впрочем, об «ограниченном суверенитете» можно в известной мере говорить не только по отношению к балканским и другим восточноевропейским странам. По мнению И. Максимычева, «балканская война НАТО продемонстрировала феномен практически добровольного и полного подчинения Западной Европы политике США в обстановке, когда оно совершенно не диктуется никакими внешними причинами. Если в период конфронтации западноевропейская лояльность Вашингтону объяснялась реальной или мнимой советской угрозой, то сегодня ни этой, ни иных угроз просто не существует» [252].

Любопытно отметить, что самый сильный отпор всем трем отмеченным нами процессам на Балканах – фашизации, советизации и натоизации – оказывала одна и та же страна – Югославия, прежде всего ее сербское население. Вспомним, что в конце марта 1941 г. правительство Югославии подписало соглашение о присоединении к Тройственному союзу, и это вызвало в Белграде массовые демонстрации под лозунгом «Лучше война, чем пакт», а затем и государственный переворот. Да и во время Второй мировой войны на территории Югославии против немцев и их пособников был фактически открыт второй фронт, задолго до того, как его открыли страны антигитлеровской коалиции. Причем подавляющее большинство участников Сопротивления были сербы. Вспомним и 1948 г., когда конфликт между Й. Броз-Тито и И. Сталиным привел к выходу Югославии из так называемого «социалистического лагеря». И, наконец, яркое доказательство всему сказанному дает югославский кризис 1991–2001 гг.