Константин Никифоров - Сербия на Балканах. XX век

Выяснение этого феномена – почему «крепким орешком» для всех внебалканских сил оказывались именно сербы – требует специального исследования. Но одна из причин этого – на поверхности. Она состоит в том, что сербы с начала XIX в. привыкли занимать на Балканах центральное место, играть ведущую роль среди соседних народов, быть, по известному выражению, «Пьемонтом южных славян». Это небольшой народ с менталитетом большого [253].

В какой-то степени общего развития с другими балканскими странами в последние несколько десятилетий избежала только Греция. Однако и там, если присмотреться повнимательнее, можно разглядеть сходные процессы: совпадающий с оккупацией период фашизации (его слабым и более поздним отголоском кто-то, наверное, может назвать семилетний режим правления «черных полковников» в 1967–1974 гг., хотя мы считаем, что он имел несколько иную природу. – К.Н.); попытка советизации, проявившаяся в гражданской войне 1946–1949 годов; наконец, вступление в НАТО первой из балканских стран, еще в 1952 г.

И, кстати, несмотря на полувековое развитие в рамках Североатлантического альянса, Греция, на наш взгляд, типологически остается балканской страной, и нет никаких признаков того, что в обозримом будущем будет как-то иначе. Это убедительно подтвердила и ее отличная от стран Запада реакция на те же события 1990-х годов в бывшей Югославии. Скорее всего, такая же судьба ждет и другие балканские страны, вступившие или стремящиеся в НАТО. (Можно добавить, что и натовская Турция с большой натяжкой может считаться балканской и с еще большим трудом – европейской страной.)

Сравнивая современные события на Балканах с 1940-ми годами, можно сказать чуть подробнее и о позиции России. В те далекие уже годы Советский Союз пытался не остаться в стороне от балканских проблем, однако Германия явно не желала вступать с ним в переговоры. Боясь посмотреть правде в глаза, советское руководство трактовало споры с Германией как «расхождения либо частные, либо региональные» и «упорно продолжало следовать уже выработанному курсу». Тем не менее, именно «балканские проблемы стали тем пробным камнем в советско-германских отношениях, который показывал истинные намерения нацистского руководства». Региональный характер событий лишь камуфлировал стратегический масштаб противоречий двух держав. «Кремль в итоге оказался неспособным что-либо противопоставить тому драматическому развитию событий, которое привело к полному подчинению Балкан фашистской “осью”, а затем и к нападению на Советский Союз» [254].

Вновь не претендуя на полную аналогию, заметим, что югославский кризис также выявил истинные стратегические цели альянса, любящего рассуждать о правах человека, демократических ценностях, гуманитарных интервенциях и т. п. И НАТО также долго не сталкивалось с противодействием российской дипломатии, которая, словно загипнотизированная словами о партнерстве, долго не могла или не хотела понять сути происходившего.

Подчеркнем еще раз. Конечно, природа у режимов стран «оси» и НАТО – совершенно различная. Но даже отмеченное нами некоторое внешнее сходство – довольно красноречиво.

В отличие от дипломатии, российское общественное мнение среагировало гораздо быстрее и точнее. Было просто невероятно, что события в Югославии нашли столь горячий отклик, что называется, в «простом народе». Как очень верно, говоря о середине 1990-х годов, подметил тот же И. Максимычев, «боснийский кризис выявил немаловажное влияние общественного мнения России на ее внешнюю политику. Никто не ожидал подобного эмоционального подъема в задавленной внутренними бедами и неразумной экономической политикой стране по не затрагивающему непосредственно ее материальных интересов поводу. Широчайшая поддержка сербов… продемонстрировала, что общественное мнение в России живо и что с ним приходится считаться» [255]. Добавим, что особенно общественная поддержка сербов проявилась в первые дни агрессии НАТО против Югославии в конце марта 1999 г.

В целом российское общественное мнение довольно скоро стало склоняться к тому, что, несмотря на все заверения, одна из важных целей США в югокризисе – вытеснение России с Балкан, что в западной и прежде всего американской элите достаточно распространены не только антикоммунистические, но и антироссийские настроения.

Естественно, это вызывало ответную реакцию. Причем стихийный антиамериканизм пришел на смену «инфантильному проамериканизму», явной симпатии к США, которые в начале 1990-х годов во многом рассматривались в России в качестве своего рода эталона общественного развития.

Как не без основания пишет американский политолог С. Коэн, широкое распространение антиамериканских настроений в посткоммунистической России не является наследием холодной войны. Они «стали углубляться, когда вместо несбывшихся обещаний больших иностранных инвестиций бремя российского внешнего долга выросло настолько, что государство перестало платить пенсии и зарплату, чтобы выполнить предъявляемые Западом требования к бюджету. Распространяясь все дальше, эти настроения усилились после расширения в 1998 г. НАТО на Восток, в чем справедливо увидели нарушение данных американцами обещаний, а после того как, действуя под началом США, НАТО приступила к 1999 г. к бомбардировкам Югославии, стали практически повсеместными и невиданно ожесточенными» [256].

Впрочем, российское общественное мнение очень точно отреагировало и на трагедию 11 сентября 2001 г., когда у здания посольства США в Москве моментально выросли груды живых цветов.

Процесс натоизации Балкан, о котором мы ведем речь, важен не только сам по себе. Он тесно связан и с более крупной проблемой – формированием новой системы европейской безопасности. И именно поэтому югославский кризис заметно отличается от всех других европейских конфликтов последнего времени – например, североирландского или кипрского.

Вопрос о создании новой системы европейской безопасности встал в конце 80-х – начале 90-х годов после окончания «холодной войны» и прекращения блокового противостояния. Россия, будучи одним из полюсов прежнего биполярного мира, выступала за создание всеобъемлющей системы безопасности на основе общеевропейской организации – ОБСЕ. Однако успеха не имела. После некоторого колебания США посчитали, что являются единственным победителем в «холодной войне» и имеют право действовать исходя из логики «победитель получает все».

Фактически это означало начало передела сфер влияния, «передела уже поделенного мира». Где – то такой передел шел мирным путем, путем расширения НАТО на восток, присоединения к блоку некоторых восточноевропейских стран; где-то, как в Югославии, – насильственным, военным.