Алексей Иванов - Донбасс: Русь и Украина. Очерки истории

Описаны в этом самом поэтическом, образном произведении Древней Руси и степи донецкие, и буераки и овраги, и реки, и море, ветры наши, рассветы и закаты. И поныне угадывается описанное бог весть когда в современном, мысленно отстраненном от промышленности пейзаже!

Об этом же событии поведано и в Ипатьевской, Новгородской и Тверской летописях.

А в 1223 году случилась битва на реке Калка, тоже в нашем крае. Этому событию видный русский историк и географ Татищев Василий Никитич посвятил свое «Сказание о битве на реке Калка».

Тогдашние события на нашей земле еще до того вошли и в Киево-Печерский патерик, и в «Задонщину», в Ипатьевскую и в Лаврентьевскую летописи.

Выдающийся литературовед, историк славянской культуры Дмитрий Сергеевич Лихачев провел немало научных изысканий относительно текста «Слова о полку Игореве» и местонахождения реки «половецкой» Каялы, а московский профессор К.В. Кудряшов написал отдельные работы «О месторасположении реки Калка» и «Половецкая степь»

И во всех этих трудах — есть слово о Донецком крае, вернее, о том, каким он был в те времена, когда свершались на нем знаменательные события отечественной истории.

По-видимому, правомочно причислить к словесным памятникам Донецкого края и «Половецко-латинский словарь», который был составлен вроде бы еще при половцах. Из него мы тоже узнали, какой была наша земля в прошлом и чем занимались люди на ней. Оказывается, уже тогда выращивали здесь и пшеницу, и ячмень, дыни и арбузы — кавуны, по-украински, а на половецком — коуны. И какие профессии бытовали в те времена этот же словарь подсказал: седельщики, уздечники, лучники, убойщики скота, мясники, меховщики, сапожники, каменщики, брадобреи…

И «Книгу, глаголемую Большой Чертеж» отнесем сюда. Это древнейшее описание Московского государства касается впрямую и Дикого Поля, всех шляхов на нем, рек, буераков и лесов:

«Река Донец-Северский вытекает из чистова поля, от верху Семицы-Донецкия, едучи в Перекопи, с левая стороны дороги Муравские, от Белгорода верст с 60, а потекла под Белгород, а мимо Белгорода потекла, и пала в Дон, ниже речки Кундрючьи 10 верст, а Дон-река пала под Азовом в море Азовское…»

«А ниже Царева города, от усть реки Оскола, на Донец, с Крымской стороны, Святые горы, от Царева града верст с 10.

А ниже Святых гор, с Крымской стороны, пала в Донец река Тор, от Святых гор верст с 15. А в Большой Тор пала речка Торец, от Донца версты с 4, а на устье озера соляныя.

А ниже Тору верст с 30 пала в Донец речка Бахмутова (Багмутова).

А ниже Бахмутовой, верст с 15, на Донец, перевоз Боровской, на Калмиюской дорога…»

Поминаются в этом описании-приложении к первой карте Московского государства и Муравский шлях, и Волчьи Воды, и Самара, и Кальмиус с Кальмиусским шляхом… Указываются расстояния меж ними в верстах, местонахождение по отношению друг к другу. Так что нетрудно представить и географию нашего края.

Причислим к памятному слову о Донецком крае и путевой дневник немецкого дипломата, германского посла при Московском дворе в15171526 годах и путешественника Зигмунда (Сигизмунда) Герберштейна. Дневник этот ценен еще и тем, что снабжен картами и зарисовками наших земель. И толковыми пояснениями, типа: «Малый Танаид начинается в Северском княжестве, отчего называется Донцом Северским, и на расстоянии трех дней пути выше Азова впадает в Танаид».

Думаю, излишне уточнять, что Малый Танаид и Малый Танаис, точно так же, как Танаид и Танаис — адекватны.

В 1615 году в Базеле издал свои мемуары литовский дипломат и писатель Михалон Литвин. Рассказывая о кочевниках нашего края, он естественно, рассказывал и собственно о нем самом.

С натяжкой, однако, к словесным свидетельствам прошлого о Донецком крае можно отнести и «Роспись Донецким сторожам», в которой описываются сторожи Белгородской пограничной службы, учрежденной в 1571 году вдоль Северского Донца. В частности, Пятой сторожи: «Святогорская от Изюмской сторожи полднища, а сторожем на ней стояти из тех же городов шти человекам, из города по три человека. А беречь им на право вверх по Донцу до усть Оскола верст з десять, а на лево вниз по Донцу до усть Тору верст с тридцать». И Шестой сторожи: «Бухмутская усть Черного Жеребца от Святогорской сторожи полднища; а сторожем по ней стояти из тех же городов шти человеком, из города по три человека, а беречи им направо вверх по Донцу до усть Боровой днище».

А заодно и указы царя Петра Первого и его грамоты-распорядительные письма Изюмскому полковнику Федору Шидловскому относительно Торских и Бахмутских соляных промыслов, их охраны, ответы на письменные притязания запорожских и донских казаков относительно раздела владения территориями на бывшем Диком Поле, а также права на соледобычу. Как и царева грамота-распоряжение от 14 августа 1702 года Белгородскому генералу Кольцову-Мосальскому о переписи новопоселения на речке Бахмут. Все это, слава богу, находится в архивах, сохранено и доныне.

К Слову о Донецком крае принадлежат, вне сомнения, и обстоятельные записки академика Иогана Гельденштедта, какие он сделал в 1773 году, путешествуя по все еще Дикому Полю, хотя уже и пробуждающемуся в связи с солеварением в Торе и Бахмуте, в связи с найденным углем близ Бахмута — Скелеватой балке в верховьях реки Беленькой, а также в Оленьих горах на реке Кундрючьей. Он подробно описал Торские озера, Святые Горы и много других уголков нашей земли.

В 1774 году Гельденштедт, в частности, сделал в дневнике такую запись: «У подножия крутых гор и лежит Святогорский монастырь. Монастырские здания, состоящие из двух церквей и дома, в котором живет архимандрит, окружены четырехугольной стеной, каждая из которых имеет шагов шестьдесят».

Наши Святые Горы пленили Григория Потемкина, он пожелал получить их в собственность, о чем и попросил царицу Екатерину II. На что она дала письменное согласие: «Друг мой сердечный, князь Григорий Александрович, дав тебе рай земной сегодня, как ты называешь эту дачу, которую ты у меня просил, прошу тебя, если надумаешь оную паки продать, предпочтительно мне оную продать». Письмо сие датировано 1790 годом.

И Святые Горы, и Святогорский монастырь поминаются во многих документах, записках, дневниках и письмах того времени. И каждое слово о них — это и Слово о Донецком крае…

Отнесем к словесным памятным свидетельствам прошлого и записки турецкого путешественника Эвлия Челеби, который «в часе езда к востоку от Миуса» описал, в частности, одну из любопытных рек Донецкого кряжа: «А так как по пути она протекает через месторождения свинцовых и медных руд, вода ее становится похожей на молоко. В этом и состоит причина того, что ее назвали река Сют. У тех, кто пьет из нее, вырастает зоб».