Сергей Демкин - Сокровища, омытые кровью: О кладах найденных и ненайденных

Некто Ящеров в 1893 году разыскивал клад Степана Разина в Лукояновском уезде Нижегородской губернии в четырех из двенадцати его становищ по реке Алатырь. В 1893 году он добыл кладовую запись, проверенную на месте, и в 1894 году начал хлопоты в Петербурге о разрешении ему кладоискательства. Императорская археологическая экспедиция разрешила ему поиски сперва на два дня, потом на десять дней. Но настала зима, и поиски были отложены до лета. Тем временем через полицию и сельских старост сел Печи и Михайловки были собраны сведения об обширном подземелье на глубине 22 сажен (44 метра) с дубовыми дверями, запертыми железными засовами и замками. Выход из него должен быть в овраг, находящийся за околицей села Печи. Подземелье, видимо, имело вентиляционную трубу. В эту трубу провалилась лошадь во время пашни задними ногами. Образовалось отверстие размером в обыкновенное колесо. В отверстие спустились два смельчака. Первый, будучи вытащен, со страху лишился языка и умер в ту же ночь. Другой, местный псаломщик, на той же глубине пробыл несколько минут, по его словам, ему так стало жутко в неизвестном и мрачном подземелье, что он еле смог дать знать, чтобы его вытащили. Он-то и сообщил о виденных им там дверях».

Наконец, можно рассказать еще об одном эпизоде. Участник Великой Отечественной войны капитан первого ранга Г. И. Бессонов поведал, что во время жарких зимних боев в районе Сталинграда, после налета бомбардировщиков Геринга, осыпался берег Волги. Случайно кто-то из бойцов обратил внимание, что вверху обрыва оголилось несколько старинных чугунных пушек, сложенных плотно в ряд.

Дульная часть одной из пушек, сильно проржавевшей, скололась, и из нее по откосу высыпались золотые браслеты, серьги, жемчуг, перстни, серебряные и золотые предметы, которые довольно быстро разошлись по рукам. Прошел слух, что это клад «волжских разбойников», а возможно, самого Стеньки Разина. кое-кто попытался извлечь пушки из мерзлого грунта, но это оказалось трудным делом. К тому же участок простреливался противником. А скоро после очередной бомбежки берег осыпался, обильно пошел снег…

Бои шли тяжелые. Вскоре началось наступление на группировку Паулюса, и о кладе быстро забыли…

Следует сказать, что в рассказе фронтовика присутствует важная историческая деталь: достоверно известно, что часть добытых драгоценностей атаман прятал в старые «порченые» пушки, забивал ствол кляпом, закапывал на берегу Волги, ставился памятный знак или ориентир, и само место и описание его заносилось в «грамотку», дабы при необходимости это место можно было отыскать.

А теперь вернемся к событиям, которые разыгрались после того, как Корнило Яковлев (бывший, между прочим, в родстве с семейством Разина) выдал его…

В апреле Степана Разина из Черкасска повезли в Москву, куда он прибыл 4 июня и сразу же был подвергнут страшным пыткам. Но, видимо, он давно подготовил себя к такому концу и поэтому выдерживал их с величайшим присутствием духа, без стона и без единого слова о жалости, между тем как брат его Фролка вопил от боли.

Что касается его брата, то его повезли на Дон, где никаких кладов не нашли. Видимо, там Фрол рассчитывал совершить побег из-под стражи при помощи знакомых казаков. Но это ему не удалось. Сопровождавшим его стрельцам он говорил, что запамятовал место клада, что не может найти то положенный большой камень, то пещеру, то дерево. Эта своеобразная игра длилась довольно долго, почти пять лет, пока по царскому указу его не повезли в телеге, закованного в кандалах, за Москву-реку на Болотную площадь, где он и был казнен.

Характерная черта кладоискательства на Руси, причем не век и не два, заключалась в том, что им занимались не только простые люди, посадские да крестьяне. Купцы, заводчики, даже священнослужители тоже не чурались розыска зарытых в землю «поклаж» и «скровищ», как раньше называли клады. Кстати, одним из самых известных, а главное, удачливых кладоискателей XVIII века был поп Федор из Воскресенского монастыря.

Правда, старинные клады представляли не такую уж большую ценность, поскольку в них были не золото и драгоценные камни, а серебряные копейки, и стоимость их обычно не превышала десяти, реже тридцати рублей. Так что обогатить нашедшего они не могли. Причина «копеечного» содержания кладов объясняется просто. Дело в том, что до конца XVII века именно копейка оставалась главной и чуть ли не единственной монетой денежного обращения на Руси. Западные серебряные талеры, а тем более золотые шли в ход лишь при крупных торговых сделках и поэтому только случайно могли попасть в схороненную «поклажу».

Но легенды и сказания, во множестве ходившие по всей Руси и игравшие роль теперешних СМИ — средств массовой информации, утверждали, что в земле зарыты — не важно кем: татарами, раскольниками, разбойниками — несметные сокровища: золото, алмазы, драгоценные самоцветы. И люди верили им и шли искать мифические ценности. Если же кому-то везло, и человек находил кубышку с 200–300 копейками, то молва разносила далеко за пределы этой округи весть о находке… сотен золотых монет. Причем счастливчик вовсе не стремился восстанавливать истину. Такова уж натура человеческая: хоть вымыслом, но скрасить разочарование.

Притягательная сила «золотой приманки» была столь велика, что на нее клюнула такая просвещенная для своего времени особа, как царевна Екатерина Алексеевна, сестра Петра I. Сохранились документальные свидетельства, рассказывающие о том, что царевна приблизила к себе некоего инока, чтобы выведать у него, как можно определять местонахождение кладов по «небесным тетрадям». Следуя же народным поверьям, в поисках кладов она посылала своих приближенных разрывать в полночь могилы на московских кладбищах. Царевна и сама не раз отправлялась на раскопки сокровищ в дальнее Подмосковье. Однако экспедиции эти были безуспешны, ибо лица, указывавшие, где нужно копать, оказывались — по розыску Петра I — обманщиками.

Впрочем, среди высокопоставленных особ были и такие, кто не верил легендам, но тем не менее занимался поисками кладов. Ими двигала страсть коллекционеров. Начало этому увлечению положил еще Иван Грозный. Но широкое распространение оно получило лишь в XVIII веке. Огромный интерес к монетам, извлеченным из кладов, питал Петр I. Он даже издал указ, предписывавший собирать все, «что зело старо и необыкновенно». Вот лишь один показательный случай. Когда в 1723 году Петру сообщили о находке в Пскове клада древних монет, царь тотчас отправил за ним своего доверенного гофъюнкера. Он не без основания опасался, что, если в кладе окажутся «никому не нужные» позеленевшие медные монеты, их могут просто выбросить.