Валерий Легасов - Авария на ЧАЭС и атомная энергетика СССР

Точно было доложено только то, что это произошло на 4‑м блоке ЧАЭС во время проведения внештатного испытания работы турбогенератора 4‑го блока в режиме свободного выбега. Во время этого эксперимента произошли последовательно два взрыва, и было разрушено здание реакторного помещения. Пострадало заметное количество персонала. Цифра была ещё не точна, но было видно, что сотни людей получили лучевое поражение. Доложили также, что уже два человека погибли, остальные находятся в больницах города и что радиационная обстановка на 4‑м блоке довольно сложная. Радиационная обстановка в г. Припяти существенно отличалась от нормальной, но не представляла ещё сколько-нибудь существенной опасности для радиационного поражения людей, находящихся в городе.

Правительственная Комиссия, заседание которой очень энергично — в присущей ему манере — провёл Борис Евдокимович Щербина, сразу распределила всех своих членов по группам, каждая из которых должна была решать свою задачу.

Первая группа, возглавить которую было поручено Александру Григорьевичу Мешкову, должна была начать определение причин, приведших к аварии.

Вторая группа, во главе с тов. Абагяном, должна была определить и организовать все дозиметрические измерения в районе станции, в городе Припяти и близлежащих районах.

Дальше — группы гражданской обороны. В это время появился генерал Иванов, возглавлявший службу гражданской обороны того региона, и должны были начать подготовительные меры к возможной эвакуации населения и первостепенной дезактивационной работой. Генерал Бердов, возглавлявший Министерство внутренних дел республики, должен был действовать с точки зрения определения порядка нахождения в поражённой зоне людей.

Сам я возглавил группу, целью которой было выработать мероприятия, направленные на локализацию происшедшей аварии.

Группе Евгения Ивановича Воробьёва было поручено заняться больными и всем комплексом медицинских мероприятий.

Уже когда мы подъезжали к городу Припяти, поразило небо, километров за 8–10 от Припяти. Багровое такое, точнее, малиновое зарево стояло над станцией, что делало ее совсем не похожей на атомную станцию. Известно, что атомная станция с ее сооружениями, трубами, из которых обычно ничего видимым образом не вытекает, представляет собой сооружения очень чистые и очень аккуратные. И глазу специалиста атомная станция представляется всегда объектом, который не имеет никаких газов. Это ее отличительный признак, если не говорить о специфических конструктивных особенностях таких станций. А тут такое вдруг — как металлургический завод или крупное химпредприятие, над которым такое огромное малиновое в полнеба зарево. Это тревожило и делало ситуацию необычной.

Сразу стало видно, что руководство атомной станции и руководство Минэнерго, какое там присутствовало, ведут себя противоречиво. С одной стороны, большая часть персонала, руководители станции, руководство Минэнерго, прибывшие на место, действовали смело, готовы были к любым действиям. Скажем, операторы первого и второго блока не покидали свои посты. Не покидали своих постов операторы и все работающие на третьем блоке, — а третий блок находился в том же здании, что и четвертый. В готовности были различные службы этой станции, то есть была возможность найти любого человека, была возможность дать любую команду, любое поручение. Но какие давать команды, какие давать поручения и как точно определить ситуацию до приезда Правительственной комиссии?!

Она прибыла 26-го в 20 час. 20 мин. Плана действий к этому времени какого‑то ясного и осознанного не было. Ну, прежде всего, третий блок получил команду на остановку реактора и его расхолаживание. Первый и второй блоки продолжали работать несмотря на то, что его внутренние помещения имели уже достаточно высокий уровень радиационного загрязнения, измерявшегося десятками, а в отдельных точках — сотнями миллирентген в час. Это внутреннее загрязнение помещений первого и второго блоков произошло за счет приточной вентиляции, которая не была сразу же моментально отключена, и загрязненный воздух с площадки через приточную вентиляцию попал в эти помещения. А люди продолжали там работать.

И вот, по инициативе Александра Егоровича Мешкова, первая команда, которая туда пошла, должна была немедленно приступить к расхолаживанию и первого и второго блока. Эту команду дал именно Мешков, а не руководство станции и не руководство Минэнерго. Команда начала немедленно выполняться.

Борис Евдокимович Щербина немедленно вызвал химвойска, которые довольно оперативно прибыли во главе с генералом Пикаловым, и вертолетные части, расположенные неподалеку в г. Чернигове. Группа вертолетов прибыла во главе с генералом Антошкиным, который был начальником штаба от соответствующего подразделения ВВС. Начались облеты, осмотры внешнего состояния 4‑го блока ЧАЭС.

В первом же полете было видно, что реактор полностью разрушен. Верхняя плита —так называемая «Елена», — герметизирующая реакторный отсек, находилась почти в строго вертикальном положении, но под некоторым углом, то есть видно было, что она вскрыта, — а для этого нужно было довольно приличное усилие. Значит, верхняя часть реакторного зала была разрушена полностью. На крышах машинного зала, на площадке территории валялись куски графитовых блоков, либо целиковые, либо разрушенные. Виднелись довольно крупные элементы тепловыделяющих сборок. И сразу же по состоянию, по характеру разрушения мне, например, было видно, что произошел объемный взрыв, и мощность этого взрыва составляла порядка, как я мог оценить по опыту из других работ, от трех до четырех тонн тринитротолуола. Так в тротиловом эквиваленте его можно было оценивать.

Из жерла реактора постоянно истекал белый столб продуктов горения (видимо, графита) на несколько сот метров в высоту. Внутри реакторного пространства отдельными крупными пятнами было видно мощное малиновое свечение. При этом однозначно было трудно сказать, что является причиной этого свечения. Графит горит равномерно, выделяя белесые продукты обычной химической реакции. Свет оставшихся на месте раскалённых графитовых блоков мог отражаться потом в небе.

Были быстро определены мощности излучения в различных точках вертикальных и горизонтальных плоскостей.

Было видно, что активности вышло наружу 4‑го блока достаточно много, но первый вопрос, который всех нас волновал, был о том, работает или не работает реактор или часть его, то есть продолжается ли процесс наработки короткоживущих радиоактивных изотопов. Поскольку было необходимо это быстро и точно установить, была предпринята первая попытка обследования военным бронетранспортером, принадлежавшим химвойскам. В него были вмонтированы датчики, которые имеют и гамма-каналы измерений, и нейтронные каналы измерений. Первое измерение нейтронным каналом показало, что якобы существует мощное нейтронное излучение. Это могло значить, что реактор продолжает работать.