Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

Позднее велось много дискуссий по поводу того, когда, в какой конкретный момент антифашистский союз был ввергнут в состояние враждебности и «холодной войны». Занятие это, возможно, и полезное в интересах защиты тех или иных политических позиций, но бесплодное: изучая подлинные истоки всего феномена в целом, исследователи неизбежно вновь возвращаются к событиям 1917 г., то есть обращаются к самому рождению Советской России, так как основная политическая проблема в действительности не изменилась и сводилась к противостоянию мира капитализма и СССР[33]. Если же, не выходя в своем анализе за пределы рассматриваемой эпохи, проследить причины развязывания «холодной войны», наиболее важную из них мы находим в том глобальном неравенстве между СССР и США, которое существовало к моменту победы над фашизмом. Отсюда следует, что основную ответственность за то, что «холодная война» началась, несут американцы. Трудно прийти к другому выводу. Американский исследователь, который первым привлек внимание к этому аспекту проблемы, писал даже:

«Мощь и ответственность развиваются параллельно в прямой и тесной связи... Нация, обладающая огромным превосходством... не может позволить себе быть связанной в своей политике какой-либо жестко детерминированной линией поведения»[34].

Американские руководители ясно осознавали огромное превосходство США над СССР; дипломатическая переписка того времени, когда послом в Москве был Гарриман, доказывает это однозначно. «Мы вышли из этой войны как самая мощная в мире держава, возможно, самая могущественная в человеческой истории», — говорил Трумэн[35]. /259/ Соединенные Штаты были единственной страной в послевоенные годы, способной определить ход мировой политики. Это понимал. Черчилль, который доверительно говорил тому же Гарриману: «Центром власти является Вашингтон»[36]. Все остальные действующие лица, включая Советский Союз, могли стремиться только лишь извлечь для себя наибольшую выгоду из сложившегося положения. Таким образом, и ответственность, которая на них могла быть возложена и легла в итоге, была гораздо меньшей.

В Соединенных Штатах в значительно большей степени, чем в СССР, велись приготовления к тому, чтобы встретить революционные изменения, которые война породила в мире. В определении глобальной политики Вашингтона присутствовали не только классические мотивы империалистического господства — экспорт капитала, контроль над иностранными рынками, обладание источниками сырья, завоевание военных позиций. Стремление Соединенных Штатов перестроить весь внешний мир по своему желанию и в соответствии со своей шкалой ценностей стимулировалось таким объективным фактором, как всевозрастающее единство мирового развития, которое было неизбежным результатом роста экономики и развития современных средств связи. Такая позиция пользовалась к тому же широкой единодушной поддержкой общественного мнения США, которое еще остро ощущало окончание длительного периода изоляционизма. В США господствовало всеобщее убеждение в превосходстве своей страны над всеми другими. Все были согласны не только с амбициозной целью руководить миром, но даже со стремлением, выраженным в еще более сильной формулировке — «перестроить мир по образу и подобию Соединенных Штатов»[37].

Полная невосприимчивость была проявлена Америкой к тем глубинным явлениям, которые начали заявлять о себе в различных точках земного шара, то на одном, то на другом континенте. Это сказалось и в нежелании прислушиваться к советским требованиям, сколь бы обоснованными они ни были, и в отказе понять, что в Восточной Европе происходят изменения, определяемые прежде всего внутренними местными причинами, будь то события в Югославии или драматические коллизии конфликта, который сотрясал Грецию. В 1945 г., когда даже Сталин признавал, что Соединенные Штаты будут оказывать ведущее влияние на послевоенный Китай, революционные вожди этой страны, Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, искали соглашения с американским руководством, предлагая отправиться в Вашингтон для его обсуждения; они получили отказ[38]. Даже в конфликте между европейскими государствами и их колониями американцы выступили единым фронтом с первыми, а не со вторыми: народы Индокитая и Индонезии, которые желали подлинной независимости, увидели, что американцы при всех оговорках и колебаниях заодно с Францией и Голландией[39]. Неспособность Америки примириться с присутствием в модели мирового порядка новых революционных движений заставила их участников, и прежде /260/ всего коммунистов, обращать свой взор к Москве как к противоположному полюсу мировой политики, в то время как наиболее реакционные силы видели в Вашингтоне защитника и руководителя. В этих условиях неизбежные трудности в реализации американских притязаний породили в Соединенных Штатах всевозрастающее антисоветское озлобление, в котором звучало множество разнообразных мотивов. Тот феномен, который был позднее назван «холодной войной», делал в своем развитии первые шаги.

Что, несомненно, удалось добавить Черчиллю к сложившейся ситуации, когда он выступил со своей знаменитой речью в Фултоне в марте 1946 г., так это формулировку программной идеологической платформы. Черчилль не был более членом правительства Англии и выступал как бы в качестве частного лица, но его престиж был велик, кроме того, он говорил в присутствии Трумэна в штате Миссури, откуда американский президент был родом. Трумэн явно с симпатией отнесся к этому выступлению. Черчилль утверждал, что Соединенные Штаты находятся на «вершине мирового могущества». Он изложил свою генеральную стратегическую концепцию. Наконец простые люди получили защиту от «двух угрожающих им насилий — войны и тирании», от «замыслов злонамеренных личностей и агрессивного духа сильных наций». Хорошо, что атомная бомба находится в руках американцев: никто не смог бы спать спокойно, если бы «временная монополия на обладание этим ужасающим оружием» была захвачена «каким-либо коммунистическим или неофашистским Государством». Богу «было угодно, чтобы этого не случилось». К тому дню, когда эта монополия могла бы быть утеряна, США необходимо гарантировать себе «обладание таким превосходством, такой ужасающей мощью», которые бы предотвратили саму возможность использования кем бы то ни было другим этого оружия. Необходимо в то же время защищать повсюду в мире «великие принципы свободы и прав человека, которые являются общим историческим наследием англоязычного мира».

Затем последовало предложение, которое Черчилль объявил основной целью своего визита за океан: план создания широкой ассоциации Британской империи и Соединенных Штатов, осуществления не только политического союза, но и тесного военного сотрудничества. Необходимо спешить: «времени осталось мало».