Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

Венгерские события, одновременно с которыми происходила суэцкая война, обострили напряженность в мире, зачеркнув постепенное улучшение предыдущих трех лет. Этот период многие исследователи считают вторым этапом «холодной войны»[1]. Однако при более пристальном рассмотрении это мнение кажется неверным. Отношения между державами и их союзами достигли крайнего накала по новым причинам. Периоды разрядки сменялись острыми кризисами, не менее опасными, чем в пятилетие 1948–1952 гг. Однако есть не только сходство, но и существенные различия. Расколовшийся мир стал другим. Европа оставалась узлом основных международных противоречий, но больше не была местом, где решался любой конфликт. Появились новые герои. Вместе с тем не были прерваны переговоры, в которых участвовали оба основных блока в начале периода разрядки. Встречи сторон были трудными из-за взрыва полемики, оскорблений и угроз, но все же не прекращались. Противники, не отказываясь от противоборства, начали понимать, что нельзя быть только врагами.

Советская внешняя политика приобрела тогда многие черты, присущие ей и сегодня. Новая дипломатия с самого начала носила личностный характер, отчасти из-за того веса, который приобрел Хрущев, когда покончил с оппозицией в СССР. Он внес в политику отпечаток своей всесильной личности. У него не было предрассудков; он напрямую обращался к собеседникам, к толпе, любил театральные эффекты и рассчитанный риск. Однако столь заметный субъективный момент не должен заслонять более глубоких и существенных мотивов действий СССР под его руководством.

Осень 1956 г. была не только моментом острого кризиса. Изменялось соотношение сил в мире. Венгерская трагедия продемонстрировала нереальность американской политики в Европе, хотя и нанесла большой урон и престижу СССР. Претензии на роль «освободителя» Восточной Европы не оправдались, так как США не могли позволить себе заплатить за нее мировой войной. Американцы прямо не помогали венгерским мятежникам, ограничившись подстрекательством через свои радиоцентры в Германии, которые вели прямые передачи для народов Восточной Европы на их языках. Как орудия «психологической войны» эти передачи были не лишены эффективности, но это было не оружие.

Конфликт на Ближнем Востоке вызвал более серьезные осложнения. Напомним только основные. Египетское правительство Насера планировало постройку крупной плотины на Ниле у Асуана. Проект лежал в основе его программы современного экономического развития страны. Англичане и американцы отказались предоставить ему необходимые /466/ кредиты. Насер отомстил им, национализировав франко-английскую Суэцкую компанию, надеясь финансировать строительство доходами от канала. В ответ Великобритания и Франция вместе с Израилем организовали военную экспедицию против Египта для захвата знаменитого пути сообщения и прилегающей территории. Операция потерпела фиаско, потому что правительства Парижа и Лондона оказались в изоляции. Их основной союзник, США, сначала ограничивался экономическим и дипломатическим давлением и затем, когда конфликт вылился в открытую агрессию, оставил их. Однако война все же нанесла ущерб американским интересам в арабских странах.

Советское правительство присоединилось к Египту, провозгласив новый принцип, что любое нарушение мира на Ближнем Востоке «не может не затрагивать интересов безопасности Советского государства»[2]. Насер получил военную помощь и дипломатическую поддержку. СССР лукаво предложил послать в Египет смешанные советско-американские войска, чтобы установить мир от имени ООН. США отвергли предложение. В острейший момент кризиса СССР направил Парижу и Лондону угрожающие ноты, заявив о своей готовности использовать силу, чтобы остановить агрессию. «В каком положении оказалась бы сама Англия, — спрашивала Москва, — если бы на нее напали более сильные государства, располагающие всеми видами современного истребительного оружия?» Для такого нападения, отмечалось в ноте, не нужно обычное оружие, потому что СССР располагает ракетами, способными поразить Англию на расстоянии[3]. Вряд ли этот шаг имел практическое значение, тем более что одновременно происходили столкновения в Венгрии. Если советские авторы считают эти ноты важными, то на Западе отрицают их влияние на прекращение сражений, которое произошло через 24 часа[4]. В разных странах сделали разные выводы, но Египет и другие арабские народы увидели в СССР союзника, готового сражаться за них.

В советских нотах не случайно говорилось о новом оружии в военном арсенале СССР — ракетах. Их особое значение проявилось год спустя в событии, которое имело на мировую политику и стратегию не меньшее влияние, чем появление атомной бомбы. 4 октября 1957 г. советские ученые вывели на орбиту первый спутник, или искусственный сателлит Земли, а через месяц — аналогичный аппарат с собакой на борту. Сенсация была огромной. День за днем пресса всех стран посвящала целые страницы этому событию. Началась «космическая эра», великое предприятие человека, который вышел со своей планеты в бесконечный мир. Необычайная новость застигла всех врасплох, потому что первыми, кто попытался и осуществил запуск спутника в космос, были советские люди, а не американцы с их высоким уровнем техники, как все ожидали. Первые временные неудачи аналогичных экспериментов в США усилили впечатление превосходства /467/ советской науки. Начался период, когда СССР удалось встать во главе освоения космического пространства. Кульминацией был день 12 апреля 1961 г.: впервые русский человек Юрий Гагарин совершил на борту спутника орбитальный полет вокруг Земли.

В основе этого успеха была, вероятно, не столь чудесная, как это кажется нам сегодня, но более насыщенная приключениями история. Сейчас мы знаем, что советская наука не опережала американскую. Первые космические успехи явились результатом деятельности блестящей группы ученых, возглавляемых академиком Королевым[I] (советских ученых, а не немецких, как иногда утверждали[5]). Эта группа сумела собрать и развить блестящее наследие русских артиллеристов и баллистов, авиаконструкторов 30-х гг. Королев, руководитель группы, побывал в сталинских тюрьмах. Сначала его сослали в ледяные шахты Колымы, затем перевели в Москву, чтобы он продолжал свои исследования в заключении[6]. За вклад в развитие советской авиации его освободили. После войны он как видный специалист-ракетчик был назначен руководителем научно-исследовательского института, который главным образом и обеспечил успех в этой области. Все, кто знал Королева, отзываются о нем не только как о гениальном ученом, способном сплотить вокруг себя сотрудников, но и как о талантливом организаторе, готовом принять на себя любую ответственность, даже в наиболее трудных обстоятельствах со всей страстью готовом отдаваться исследованиям и экспериментам[7].