Коллектив авторов - Источниковедение

Рассматривая историко-теоретические концепции Г. В. Ф. Гегеля (1770–1831) и К. Маркса, как правило, их сближают, особенно в сфере метода, часто определяя метод Маркса как гегельянский и различая лишь онтологические основания их построений.

Б. Рассел, резко критикуя философию Гегеля, признавал:

…его философия истории оказала глубокое влияние на политическую теорию. Маркс, как всем известно, был в молодости учеником Гегеля и сохранил в своей системе, в ее окончательном виде, некоторые существенные гегельянские черты… [555]

Р. Дж. Коллингвуд в «Идее истории» идет еще дальше. Выстраивая изложение третьей части своего труда главным образом по авторскому принципу, он объединяет критику Г. В. Ф. Гегеля и К. Маркса в одном параграфе и называет Маркса «непосредственным учеником» Гегеля.

Мы же попытаемся показать, что с точки зрения выстраивания исторического целого концепции Гегеля и Маркса принципиально различны. Маркс как философ эпохи практически безраздельного господства позитивизма не мог целостно воспринять (не в смысле понимания, а в смысле адаптации к нуждам XIX в.) концепцию Гегеля.

Но начнем с выявления сближающих эти концепции моментов. Концепции Гегеля и Маркса объединяет следующее:

• сравнительный анализ проводится во всемирно-историческом масштабе;

• и в той и в другой концепциях формулируется единый критерий сравнения: степень обретения свободы Абсолютным духом у Гегеля и развитие производительных сил у Маркса.

И в этом мы можем согласиться с Коллингвудом, который писал:

Марксовская концепция истории отражает как сильные, так и слабые стороны гегелевской: с тем же искусством Маркс проникает вглубь фактов и выявляет логические связи понятий, лежащих в их основе; но и слабости Гегеля отражаются на его взглядах: выбирается один из аспектов человеческой жизни (у Гегеля – политический, у Маркса – экономический), который якобы сам по себе наиболее полно воплощает ее разумность. Маркс, как и Гегель, настаивает на том, что человеческая история – не некий набор различных и параллельных историй, историй политики, искусства, экономики, религии и т. д., но одна, единая история. Но опять же, как Гегель, Маркс мыслит это единство не как органическое, в котором каждый элемент процесса развития сохраняет свою непрерывность и вместе с тем тесную связь с другими, а как единство, в котором лишь один непрерывный элемент (у Гегеля – политическая история, у Маркса – экономическая), в то время как другие факторы исторического процесса не имеют такой непрерывности… [556]

Именно этот непрерывный фактор и дает критерий сравнительного исследования.

Но у концепций Гегеля и Маркса есть ряд принципиальных различий (при этом мы специально не останавливаемся на различиях собственно философского характера):

• принципиально важно, что концепция Гегеля собственно историческая, поскольку он не только выстраивает свою концепцию на основе накопленного к тому времени исторического знания, но и рассматривает исторический процесс как целое, имеющее свой логический конец здесь и сейчас;

• концепция Маркса имеет существенную прогностическую составляющую, поэтому строится на основе выявления закономерностей;

• применяя сравнительный метод, Гегель выстраивает также коэкзистенциальное целое, разделяя народы на две большие группы: неисторические народы и исторические, выделяемые по признаку создания государства;

• теория общественно-экономических формаций Маркса – Энгельса представляет собой типичную стадиальную теорию: каждый народ проходит одни и те же стадии развития;

• Гегель выстраивает эволюционное целое именно как целостность исторического процесса в границах выделенного им коэкзистенциального целого – тех народов, которые создали государство;

• теория Маркса как стадиальная теория не воссоздает целостность исторического процесса, потому что остается неясным, каким образом народы, каждый из которых проходит в своем развитии одни и те же ступени, сосуществуют в коэкзистенциальном пространстве.

Обратим особое внимание на то, что мы не рассматриваем здесь такие вопросы, как, например, обращение Маркса к проблеме азиатского способа производства, что, в принципе, может привести к выстраиванию коэкзистенциальной модели. Но напомним, что мы не исследуем историю становления сравнительного метода, а рассматриваем основания современных подходов (современных не в смысле их качества, а в смысле распространенности в XX в.), из марксизма же была усвоена (за пределами узкого круга академических ученых, занимающихся историей Востока) именно теория общественно-экономических формаций как стадиальная теория.

Гегель использует принцип сравнения по отношению к системообразующему фактору – созданию и изменению государства как в коэкзистенциальном, так и в эволюционном целом. Таким образом, он фактически выстраивает свою историческую теорию, проводя сравнение как в рамках коэкзистенциального, так и в рамках эволюционного целого, что будет свойственно наиболее разработанным концепциям только в XX в.

XX в. поставил перед историческим знанием новые задачи, главная из которых – конструирование целостного исторического процесса, выход за пределы национально-государственных историописаний. Одним из методов воссоздания историко-культурной целостности призван был стать сравнительно-исторический анализ, который непременно должен был разворачиваться и в эволюционном, и в коэкзистенциальном плане. Второй аспект этой проблемы следует выделить особо. Если марксизм, например, давал универсальный способ сравнительного исследования в границах национальных историй путем сопоставления различных этапов истории того или иного общества с формационной моделью, то теперь ощущалась потребность охвата мировой истории как совокупности различных культур. Очевидно, что в первом варианте сравнение нацелено на выявление общего у конкретной национальной истории с формационной моделью, во втором варианте предполагается акцент на выявлении различий.

Наиболее тщательно метод сравнительного исследования и его место в построении целостной картины исторического процесса описывает О. Шпенглер (1880–1936).

Мы не рассматриваем специально философские основания цивилизационной теории О. Шпенглера, но упомянем, что он разделял взгляды Ф. Ницше и считал, что исторический процесс нетелеологичен и бесконечен. Это принципиально важно подчеркнуть в связи с исследуемой нами проблематикой. Логика здесь такова, если исторический процесс бесконечен, а «число форм всемирно-исторических явлений ограничено», то они неизбежно должны повторяться и аналогия – наиболее адекватный способ их исследования :