Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

— Разве я в этом виновата?

— Размазня Тольятти тоже расточал вам комплименты?

— Он пригласил меня в Италию заниматься вокальным мастерством у профессоров консерватории.

— И вы растаяли, словно первый снег под лучами кипящего солнца?

— Нет, что вы, я промолчала.

— Молчание — знак согласия.

— Не всегда, И. В.

— Сегодня вечером у нас в гостях будет монах из Ново-Афонского монастыря, мы должны его хорошо принять.

— И. В., скажите, пожалуйста, вы в бога верите?

— Без бога, Верочка, нельзя жить. Он всегда с нами. До самой смерти великий атеист Ленин хранил маленький золотой нательный крестик, подаренный ему матерью.

Машина привезла сумрачного монаха с лицом аскета. Дормидонт Градополов подарил Сталину роскошную Библию в сафьяновом переплете и с серебряными застежками. В еде и питье монах был сдержан. Сталин спросил его:

— У вас есть просьбы?

— Государство обложило святую обитель непомерно высоким налогом. Доходов у нас нет, паломников мало, видать, деньги перевелись у народа.

И. В. промолчал, смотрел на него в упор. Монах, стоя, поблагодарил за угощение. На другой день, во время завтрака, Сталин сказал:

— Вчера произошло несчастье, гость наш, монах, приказал долго жить, его задавила грузовая машина. Жалко старика, выпьем, чтобь? земля была ему пухом.

Сталин вызвал Лакобу и потребовал отменить монастырские налоги.

— У тебя, Нестор Аполлонович, умная голова на плечах. Запланированные средства постарайся найти в другом месте. В Абхазии развелись частники: парикмахеры, часовщики, на каждом углу рестораны, шашлычные, кофейни, бары. С них разрешаю драть три шкуры, но церковников оставь в покое.

Зазвонил второй телефон.

— В. А., возьмите трубку, узнайте, кто спрашивает, — сказал И. В.

— Не знаю, что ответить: вас просит по личному делу солистка Большого театра Ольга Лепешинская.

Сталин подошел к аппарату, зло выхватил трубку:

— Товарищ Лепешинская, — прошипел он, — кто разрешил вам сюда звонить? — И. В. швырнул трубку на рычаг аппарата. — Нет нам покоя на белом свете. Верочка, давайте махнем в Сочи! — заговорщицки предложил Сталин. Он вызвал секретаря. — Приготовьте машину! Позвоните капитану яхты, принесите сводку погоды, через 30 минут мы уезжаем в Сочи, там будет спокойней.

— Товарищ Сталин! Судам разрешено плавать, — без запинки ответил вышколенный секретарь.

— Собирайтесь, Верочка!

— И. В., мы вернемся в Сухуми?

— Видно будет.

В Сочи нас ожидала усиленная охрана на пяти машинах и Полина Сергеевна.

— С приездом, дорогие гости, — сказала она, протягивая букет только что срезанных цветов.

Мы с П. С. расцеловались. После ужина смотрели американские фильмы. В три часа ночи пришел Сталин. Спросила его:

— И. В., от кого могла Лепешинская узнать ваш личный ялтинский номер телефона?

— Если женщина не ревнует, значит, не любит, только по принуждению выполняет свои обязанности по отношению к мужчине.

— Вы не ответили на мой вопрос!

— Думаю, что номер телефона она узнала у Лакобы, с которым успела подружиться в Москве.

Со стороны можно было подумать, что мы любящие муж и жена.

— Верочка, — глухо проговорил Сталин, — честно говоря, я собирался оставить вас в покое. Но, знаешь, когда долго не вижу твоего лица, твоих манящих глаз, ты мне снишься. Все больше убеждаюсь, что без тебя не сумею жить.

Благодарю Господа, что помог распознать ЕГО коварство. Сталин может приласкать и убить, страстно целовать и на другой день замучить в застенках Лубянки или Бутырок. Я, конечно, не поверила, что монах случайно оказался под колесами грузовика.

— Верочка, ты даешь мне счастье! — вопил Ста-' лин. — Ты мой эликсир! Я всегда буду возвращаться к тебе, — рычал И. В. в экстазе.

Принесли правительственную телеграмму о болезни Горького.

— Никогда мы не поймем этого сварливого старика и очень вредного теленка, — сказал И. В. беззлобно. — То он с нами, то против нас. Он по любому поводу и без всякого повода готов проливать крокодиловы слезы.

— Но Горький в России самый любимый писатель! — сказала я.

— Поэтому и терпим, — со вздохом озабоченно процедил Сталин.

Приехали Микоян и Орджоникидзе.

— Привез коньяк, шампанское, скумбрию, шоколад, икру, конфеты, селедку иваси, — хвастливо сообщил Анастас Микоян.

— Заболел Горький, — сказал Сталин. — Придется вместо Италии отправить его на лечение в Горки.

— Почему в Горки? Можно найти место у Кремлевской стены! — сострил Серго Орджоникидзе, который знал истинное отношение И. В. к Алексею Максимовичу.

Все громко засмеялись, Сталин предложил выпить.

— Я провел неделю в Ленинграде, — отрапортовал Микоян. — На обратном пути ко мне в вагон попросился наш общий любимец журналист Кольцов. Он рассказал любопытную историю.

— Говори, охотно послушаем, — миролюбиво разрешил Сталин.

— Горький, скромный пролетарский писатель, всехда жил изысканно, на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Он любил аристократическое общество, его всегда окружали молодые, красивые актрисы. В большой просторной петроградской квартире на Кронверкском проспекте целыми днями толпились люди. У писателя экономкой служила бывшая княгиня, элегантная дама средних лет. К ней в Ленинград и зачастил Кольцов. Несмотря на то что старуха давно уже нище не работала, Алексей Максимович посылал одинокой женщине ежемесячное пособие.

— Ты зачем ко мне пожаловал, господин хороший? — спросила старуха вездесущего журналиста.

— Побеседовать.

— Милый человек, без водочки разве может состояться серьезный разговор? Ступай, принеси бутылочку беленькой и крепенькой.

Через 10 минут Михаил Ефимович вернулся с бутылкой.

— Голубчик, неужели ты думаешь, что я с тобой, незнакомым гражданином, буду пить? Приходи завтра к обеду.

На другой день Кольцов принес еще одну бутылочку.

— Сразу видно, что умеешь держать слово. Сегодня пятница, с утра болит голова, приходи завтра утром, только не забудь захватить две бутылочки беленькой и непременно коньячку, давно его не пила, даже вкус забыла. Захвати ветчинки, сыра голландского.

— Утром в субботу пришел к старухе, — продолжает Кольцов, — бывшая княгиня с жадностью смотрит на портфель, показываю бутылки, пакеты с провизией, старая княгиня оживилась, хандра с нее тут же мигом слетела.

— Говори, что тебя интересует? Небось про А. М. Горького? Он в моде нынче. Запомни, сынок, мода — как молодость, приходит и уходит. Записывай все, что скажу, только на меня не ссылайся, даже под крестом не стану подтверждать: помирать надобно в своей кроватке.

Старуха оживилась, раскраснелась, глаза по-молодо-му загорелись. В конце концов за три бутылки водки она отдала Кольцову' записную книжку Горького. Каким путем та к ней попала, никто не знает.