Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

Берия:

— Вы, Илья Григорьевич, как все романисты, преувеличиваете, сгущаете краски. Мы только что заключили с немцами 10-летний пакт о дружбе.

Эренбург невесело, с едким сарказмом:

— Где, Л. П., мирная Чехословакия? Не за горами Польша, Венгрия, Югославия, Албания. Мы еще увидим коленопреклонную Францию и плачущую Англию. Если заранее не будет оказано массовое сопротивление, Германия зажмет Россию в тиски. Вот почему надо укреплять границы.

Сталин веско:

— Не будем, И. Г., нагнетать обстановку. Не так уж страшен серый волк. Великий русский народ нельзя поставить на колени.

— И. В., вам конечно, виднее. Я не стратег, а писатель.

Маленков:

— И. Г., мы ждем от вас подробную объяснительную записку.

Сталин, пожимая плечами:

— Не надо никаких объяснительных записок, через два часа будет готова стенограмма.

Эренбург:

— И. В., я сумею получить один экземпляр?

— Для чего? — сухо спросил Берия.

Сталин:

— Получите второй экземпляр стенограммы.

Мехлис:

— Товарищ Эренбург, как Германия относится к военному потенциалу нашей страны?

— Лев Захарович, вопрос не по адресу, — раздраженно ответил И. В. — Задайте этот вопрос в письменном виде господину Гитлеру.

Молотов:

— На днях мы имели беседу с советскими дипломатами. Они довольно серьезно отнеслись к советско-германскому пакту.

Эренбург попросил разрешения уехать.

— Вам/что, наскучило наше общество? — недовольно проговорил Сталин.

— И. В., простите меня, я приехал в Москву на три дня, есть неотложные дела в редакциях газет «Известия», «Правда», «Красная Звезда». Я должен побывать на кинохронике и на радио, меня ждут в Киеве и Ленинграде, предстоит вычитать корректуру статей и книг, выправленный материал сдать в издательства и снова вернуться в Париж.

— Действительно, вы загружены до предела, — сказал Сталин. — Климент Ефремович, распорядитесь предоставить в распоряжение товарища Эренбурга правительственный самолет.

— Большое спасибо, И. В. Я очень тронут вашим добрым вниманием и заботой.

Писатель со всеми сердечно простился.

Сталин:

— Лаврентий Павлович, вы персонально отвечаете за безопасность Эренбурга. Он — валютный фонд нашей страны.

Берия:

— Не беспокойтесь, И. В., с ним ничего не случится. Илья Григорьевич — мужик цепкий и оборотистый. В Париже у нас имеются торговые представительства, за ним пытались установить слежку — бесполезно. Он моментально исчезает, словно проваливается сквозь землю.

И. В. засмеялся:

— Значит, агентура никудышная, работать не умеет.

Молотов:

— Франция нас особенно интересует.

Маленков:

— Эренбург пишет большой роман о жизни современного французского общества.

Сталин:

— С этим произведением мы должны ознакомиться до того, как роман выйдет в свет.

Поскребышев сказал, что у Сталина в самом разгаре роман с балериной Мариной Тимофеевной Семеновой, что он каждый раз преподносит ей дорогие подарки. Встречи организовывает начальник личной охраны Власик.

Новое увлечение меня совершенно не тронуло. Я стала подумывать, как провести лето. Концертные организации предложили гастроли в северных городах страны. За два часа до отъезда позвонил Сталин.

— В. А., вам надоела Москва?

— Нет, что вы, И. В., я уезжаю на гастроли.

— Куда?

— В Ленинград, Петрозаводск, Беломорск, Мурманск, Вологду, Архангельск.

— На сколько дней?

— 27.

— Почему не сообщили?

— Это не телефонный разговор.

— В таком случае немедленно приезжайте!

— И. В., миленький, если я опоздаю на поезд, сорвутся гастроли, мне придется платить колоссальную неустойку.

— Когда у вас первый концерт?

— Завтра вечером в ленинградской филармонии.

— Я беру на себя персональную ответственность. Поскребышев выехал за вами.

Удивилась, что вместо А. Н. приехал Николай Сергеевич Власик. Он бесцеремонно осмотрел квартиру, без разрешения зашел в кабинет, в спальню, заглянул на кухню, осмотрел внимательно уборную и ванную.

— Так не годится, придется у вас сделать капитальный ремонт! Приедете из отпуска — квартирку свою не узнаете. Шик, блеск, мармелад будет.

Я посмотрела на него удивленно.

— Запрещаю во время моего отсутствия делать ремонт. Ключи от квартиры я беру с собой.

Власик рассмеялся:

— Распоряжение начальства! Мы, В. А., — только исполнители*

— У меня нет времени вести пустые разговоры.

— Пожалуйста в машину, вас ожидает товарищ Сталин.

— Куда мы едем?

— Кто много знает, быстро старится. Все своевременно или немного позже… — Это была его любимая поговорка.

Когда я вошла, Валечка Истомина ласково пропела:

— Вам разрешено отдохнуть в столовой, почитайте свежие газетки и журнальчики, поешьте фрукты, конфетки погрызите…

Сталина ждала больше часа, он испытывал мое терпение.

— Что, товарищ Давыдова, решили стать самостоятельной? У Лаврентия Павловича давно на вас руки чешутся! Что, будем молчать?

Мне опять показалось, что я имею дело с малоталантливым дублером. Я встала, подошла к креслу, на свой страх и риск схватила грубияна за усы. Совсем рядом раздался гомерический хохот. Бедный дублер затрясся. И. В. позвал Власика.

— Уберите этого дурака. В. А., вы опять проявили смекалку.

— И. В., почему не пускаете меня на гастроли?

— Вы нарушили договоренность.

— Я чувствую, что вы устали. Очевидно, я вам наскучила.

— Кто внушил такую мысль?

— И. В., я не собираюсь с вами ссориться, я не имею на вас никаких прав. Я обязана стоически все переносить.

Сталин не мог понять, какая муха меня укусила. Независимость моего характера вывела его из равновесия.

— Верочка, что с вами стряслось? Чего испугалась? Вам только 34 года, для климакса рановато.

— Я опоздала на поезд.

— Это нас не волнует. Ты что, забыла, с кем разговариваешь? Совсем распустилась!

Назревал скандал. Вошел Поскребышев:

— Звонят из Сухуми.

— Кто?

Поскребышев посмотрел на Сталина, потом на меня.

— Кто нас просит? — раздраженно проговорил И. В. Царедворец ответил с напускным безразличием, но в голосе я уловила ликование:

— Марина Тимофеевна Семенова.

— Что вам нужно? — прошипел в трубку Сталин. — Для рассола заняты все ведра…

Взгляд у И. В. смягчился. К нему вернулись былое обаяние и жизнерадостность.

— Опять приревновали?

Я заплакала. Сталин терпеть не мог слез. Услужливая и все понимающая Валечка принесла ужин.

— Верочка, я тебе уже говорил, — сказал он, — на баб не обращай внимания. Тебя никогда не брошу. Выполняй один завет — оставайся привлекательной женщиной и, если можешь, люби меня.

Утром Власик отвез меня в аэропорт. В Ленинград я летела на военном самолете.