Сергей Голицын - Сказания о земле Московской

Поехал послом родич хана Узбека — Чол-хан. Водворившись в Твери, с первых же дней повел он себя заносчиво и дерзко: поселился в княжеском тереме, Александра и его семью вытеснил из лучших горниц, воины его высокомерно расхаживали по улицам. А как вели они себя — о том дошла историческая песня, которую сложил народ про Щелкана, так было переиначено имя ханского посла.

А в Тверской летописи написано о Чол-хане: «И въздвиже гонение велико на христианы насилством, и граблением, и битием, и поруганием».

Возненавидел простой народ тверской Чол-хана и его воинов лютой ненавистью, а князь Александр и духовенство уговаривали терпеть. Народ терпел, безмолвствовал, но достаточно было малой искры, чтобы загорелось пламя. Такая ничтожная искра вспыхнула 15 августа 1327 года, когда собралось на главной площади на «торг», то есть на ярмарку, много народу. Иные прибыли с тверских городов и с дальних сел, привезли разные товары.

Соборный дьякон по имени Дюдько повел на Волгу на водопой свою «кобылицу младу и зело тучну». Два ордынца увидели ее и схватили под уздцы. Наверное, дьякон был в одежде простолюдина, ведь он шел не на богослужение, к тому же ордынцы не понимали русского языка, и потому Дюдько не сумел им объяснить, что, как лицо духовное, он пользуется льготами Чингисхана; простолюдин, может, покорился бы, отдал кобылу, а дьякон не отдавал, спорил, наконец закричал: «О мужи тферстии, не выдавайте!»

Со всех сторон начал сбегаться народ. Сперва с любопытством смотрели, потом вмешались: кто-то выхватил нож, кто-то взялся за кол, другой — за топор… Зазвонили в набат…

Говорится в Тверской летописи: «И смятошася людие и удариша в святы колоколы и сташа вечем, и поворотися град весь, и весь народ в том часе събрася, и бысть в них замятия, и кликнуша тферичи и начаша избивати татар…»

Чол-хан со своими телохранителями заперся в княжеском тереме, восставшие подожгли терем, и все, кто там прятался, заживо сгорели.

В летописи сказано: «И побежа (Чол-хан) на сени и зажгоша под ним сени и двор весь князь… и ту сгоре Щолкан с прочими татары».

Бились на тверских улицах весь день, убили или утопили в Волге всех бывших в городе золотоордынцев, а также нескольких иноземных купцов. Спаслись лишь конюхи, какие пасли коней где-то на заливных лугах. Они бежали в Орду и рассказали там о кровавых событиях. Восстание в Твери было истинно народным, внезапным, стихийным и безрассудно смелым. Прорвалась плотина терпения народного, и простые люди тверские, не думая о своей будущей участи, отплачивали врагам за долголетнее насилие и бесчестие…

Узнав о гибели в Твери своего родича и его воинов, хан Узбек рассвирепел. Пятьдесят тысяч войска пошло из Орды на Тверь. По дороге присоединились полки московского и суздальско-нижегородского князей.

Тверь была разгромлена, выжжена до последней землянки. Запылали тверские города — Старица, Кашин, Калязин, Зубцов, Микулин. Множество людей было убито, множество уведено в плен.

Князь Александр Михайлович предвидел, что ханский гнев в первую очередь обрушится на него, хотя ни он, ни епископ тверской, ни бояре не принимали никакого участия в восстании. Он бежал с семьей в Новгород, но новгородцы не впустили его. Он бежал во Псков и там остался. Сел в Твери княжить по воле московского князя младший брат бежавшего Александра Михайловича Константин.

Ярлык на великое княжение владимирское получил от хана Узбека давно с вожделением ждавший этой награды победитель тверичей князь московский Иван Даниилович.

Так тогда Москва взяла верх на Тверью.

Хан Узбек узнал, что Александр тверской засел во Пскове, и вызвал его в Орду. Александр предвидел, какая участь его ожидает, и не поехал. Разгневанный хан повелел Ивану Данииловичу «поймать» непокорного князя любыми способами.

Иван Даниилович не стал направлять на Псков полки, а надумал иную, по тому времени страшнейшую кару. Преемником митрополита Петра был грек Феогност — верный союзник Ивана Данииловича. Он направил псковичам проклятие и отлучение от церкви.

Тогда псковичи «выпроводиша князя Олександра от себя». Он бежал в Литву, а семью оставил во Пскове. Митрополит снял со псковичей «свой гнев». Однако через полтора года Александр Михайлович вернулся во Псков и благополучно жил там десять лет, а потом решился вместе с сыном своим Федором поехать в Орду в надежде получить от хана ярлык на свой исконный удел Тверь.

Хан Узбек принял его милостиво. Александру удалось его «умздить» подарками, и тот позволил ему возвратиться в Тверь. Константин вынужден был уступить тверской стол старшему брату.

Такое решение хана пришлось не по душе Ивану Данииловичу. Для него Александр тверской всегда оставался опасным врагом. Иван Даниилович отправился в Орду и сумел убедить хана, что Александр замыслил на него зло. Хан поверил Ивану Данииловичу и вызвал Александра и его старшего сына Федора на объяснение.

Когда оба они приехали в Орду, хан велел им ждать и вскоре взял их под стражу. Как велось следствие, о чем допрашивали Александра и его сына, что нашептывал хану его почетный гость Иван Даниилович московский — летописи о том молчат. В конце концов в 1339 году хан приказал Александра и Федора убить, тела их были изрублены в куски. «И убиена быста, приимша горькую и нужную (насильственную) смерть».

Теперь Иван Даниилович мог торжествовать. Сильных врагов среди русских князей до поры до времени у Москвы не оставалось. В ослабевшей, истерзанной и теперь уж вовсе неопасной Твери сидел всецело покорный Москве младший брат Александра Константин.

Жители земли Тверской схоронили своих убитых и начали возводить на пожарищах новые жилища. А другие предпочли переселиться подальше и от золотоордынцев, и от князей. Купцы заморские теперь все реже наезжали в Тверь, правили свои ладьи к Москве.

Наклонил голову народ тверской, попритихли люди. А деды и бабки долго еще со слезами, с затаенным гневом, шепотом повествовали о той великой скорби, какую им пришлось вынести.

ан Узбек полностью доверял великому князю Ивану Данииловичу и требовал одного — беспрекословной ежегодной дани-выхода. А размер этого выхода увеличился чуть ли не вдвое.