Алексей Тарунов - Дубровицы

При жизни Бориса Алексеевича все его многочисленное семейство проводило лето чаще всего в Дубровицах. Посещавший это имение Иоганн Корб указывал, что вместе с детьми Голицын воспитывал юного черкеса, неизвестно при каких обстоятельствах похищенного в Кабарде.

При крещении черкесу дали имя Александр Бекович Черкасский. Необычное отчество подтверждало легенду о его происхождении: русскому правительству было известно, что отец похищенного был беком, то есть горским князем. Голицын женил Александра Бековича на одной из своих дочерей – Марфе.

Женихов дочерям князь Борис Алексеевич выбирал из старинных княжеских фамилий – Ромодановских, Черкасских, Хованских, Прозоровских…

Рассматривая родословную потомков князя Б. А. Голицына, нельзя не обратить внимания на то, что роднился он весьма разборчиво – только с самыми родовитыми, по меркам XVII столетия, боярскими семьями, открыто пренебрегая отпрысками худородной аристократии, объявившейся при Петре I.

Старшего сына Алексея Борисовича отец женил в 1684 году на последней представительнице боярского рода Сукиных. Средний сын в 1702 году взял в жены Анну Алексеевну Ржевскую, предки которой происходили от смоленских князей. Женой младшего сына стала дочь боярина, вице-канцлера и адмирала Федора Головина – Прасковья (да и вторым браком С. Б. Голицын, уже после смерти отца, был женат на представительнице древнего боярского рода Милославских).

Вместе с неудачами на служебном поприще одряхлевшего Бориса Алексеевича постигли и семейные невзгоды. Умерла в зрелом возрасте одна из его дочерей. В 1710 году погиб сын Василий с молодой женой. Во время пира в доме князя Я. И. Кольцова-Мосальского их задавил, как и других знатных особ, обрушившийся потолок. В марте 1713 года скончался сорока двух лет от роду старший сын, Алексей Борисович Голицын, так и не успев вступить во владение обещанными Дубровицами.

В «Записках» Куракина А. Б. Голицын назван майором Преображенского полка. В 1706 году он был послан к «черным», армейским, полкам в полуполковники, а вскоре стал и полковником. Не его ли ранняя смерть переполнила скорбью Бориса Алексеевича, заставив удалиться в монастырь? Немного не дожил Б. А. Голицын и до трагедии семьи Бековичей.

С 1707 года А. Б. Черкасский в составе группы петровских пенсионеров изучал за границей морское дело. По возвращении в Россию Петр I определил его в Преображенский полк, рассчитывая использовать происхождение Черкасского в дипломатических и военных сношениях с народностями Северного Кавказа, а затем и в персидских делах. В 1714 году, в год смерти княэя Бориса Алексеевича, Петр направил Бековича в Хиву. На пути из Астрахани в Хиву случилось несчастье: на глазах Бековича утонули в Волге его жена и две малолетние дочери. А в Хиве погиб и сам А. Б. Черкасский.

Усадьба Дубровицы досталась вдове старшего сына Бориса Алексеевича – Анне Ивановне и ее старшему сыну Сергею Алексеевичу Голицыну. Последний женился, как видно, не без волеизъявления знатного деда на последней представительнице старинного служилого рода Толочановых, впавших в опалу еще с В. В. Голицыным. В царствование императрицы Анны Ивановны князь Сергей Алексеевич пребывал в невысоких армейских чинах, так ничем я не отличился и к тому же утратил связь с царский двором.

Императрица Елизавета Петровна вспомнила о внуке воспитателя своего отца, вернула его из дальних городов и в 1753 году назначила московским генерал- губернатором с чином тайного советника. Для престижа рода высокий ранг владельца Дубровиц, наверное, немалая заслуга. Но москвичам С. А. Голицын не запомнился, и его имя прочно забыто. За пять лет управления первопрестольной князь не оставил ни плохой, ни доброй памяти.

Вспоминаются по этому поводу строки державинской «Оды на знатность»:

И в более поздние времена среди сменявших друг друга поколений дубровицкой ветви Голицыных, пожалуй, не было ни одного первостепенного или даже второстепенного исторического деятеля. Словно потомков князя Бориса Алексеевича имел в виду Г. Р. Державин, когда писал:

В соседнем с Дубровицами Лемешове строится по заказу московского генерал-губернатора новая кирпичная церковь. Она занимает место деревянного Ильинского храма, который, если помните, был перенесен сюда из усадьбы Б. А. Голицына. В письменных источниках о Лемешове упоминается одновременно с Дубровицами в 1627 году. В ту пору Лемешово значилось деревней, где было всего четыре двора. Судя по описи, через двадцать лет к ним прибавилось еще шесть. Сперва деревня называлась иначе – Олешкова или Алешкова, йотом была известна как Млешово, и только к концу XVII столетия писцы остановились на современном варианте. В Окладных книгах за 1704 год записано таким образом: «за князем Борисом Алексеевичем село Лемешово, что была деревня Алешкова, а в селе крестьян 15 дворов, в иих 70 человек…»

Кирпичная лемешовская церковь, поставленная на высоком берегу Пахры, удачно вписалась в окрестный пейзаж. Ее скромная архитектура не претендует на соперничество с творением Петровской эпохи в Дубровицах, она привлекательна своей простотой. План сооружения характерен для елизаветинского времени – квадратное основное помещение перекрыто высоким, напоминающим купол, граненым сводом и дополнено прямоугольными помещениями алтаря и притвора. С запада вплотную примыкает приземистая колокольня, которая придает определенное своеобразие силуэту памятника. Плоские фасады оживляют скромные белокаменные вставки в виде угловых пилястр, ленточных наличников и профильных карнизов (эта отделка частично закрыта поздними пристройками). Больше фантазии зодчие вложили в завершение храма, поставив на свод крохотный вычурный барабан и главу, будто приплюснутую сверху невидимой тяжестью.

При подъезде к Дубровицам со стороны Подольска удаленная лемешовская церковь привлечет внимание лишь на короткое время. Взгляд невольно вернется к сверкающей прямо по курсу золотой короне белокаменного дубровицкого столпа.

Рядом со Знаменской церковью усадебный дворец. Он выстроен несколько позже – в середине XVIII века и потом неоднократно перестраивался. Архитектуру дворца некоторые ценители классицизма называли «нелогичной» и даже «курьезной». С точки зрения строгости стиля им казались чрезмерно грузными фронтоны над южными боковыми выступами – ризалитами, а над северными, напротив, весьма легковесными. Конструктивно неоправданной казалась иным несколько завышенная центральная часть здания с полуциркульными окнами под карнизом. Все это нередко рассматривалось вне строительной истории сооружения. Некоторые ревнители классицизма усматривали даже «неумение мастера справиться со всеми сложностями композиции». Однако при более объективном анализе неизбежно следует вывод, что отступление от привычной для классицизма строгой и ясной планировки допущено не случайно. Все дело в том, что в основе дворца было сохранено построенное, очевидно, при С. А. Голицыне здание в стиле барокко. Его центральная часть первоначально не была завышена, с боков же имелись характерные для барокко ризалиты, которые позже надстроили классическими фронтонами.