Йозеф Томан - Калигула, или После нас хоть потоп

Но он ли главный

Виновник бед?

А как же славный,

Тот продувной богатый сброд,

Что род от Ромула ведет

И тем не менее умело

Одно лишь

Может делать дело -

Нас обирать?! Не он ли тут

И главный вор,

И главный плут?..

И точно так же, как тогда, в театре Бальба, взволнованные зрители повскакали со своих мест, вскочила и Квирина, и снова ее охватил страх, как тогда в театре. Никто и не заметил, как тихонько открылись двери. Обвинения Фабия бьют, как град:

Весь свой век на них одних

Гнем свои мы спины,

А они для нас пекут

Хлебы из мякины

И жиреют что ни час,

Словно свиньи, за счет нас...

-- Довольно! -- прервал монолог Фабия голос острый, как меч, и в мгновение ока Фабий был окружен центурией вооруженных преторианцев. У входа в таверну стоял Семпер Ступид и выжидательно заглядывал внутрь.

Таверна разом затихла. Слышно было только шипение факелов.

Центурион преторианцев Камилл подошел к Фабию:

-- Ты актер Фабий Скавр?

-- Да.

-- По приказу императора ты арестован. Следуй за нами!

Квирина зарыдала, бросилась к Фабию, пытаясь прикрыть его своим маленьким телом. На лице Фабия не дрогнул ни один мускул. Только в глазах мелькнул испуг, и он наклонился чуть вперед, как животное перед прыжком. Но потом выпрямился и сказал:

-- Идем.

Он обнял Квирину и почувствовал, как бешено колотится ее сердечко.

-- Не забывай меня, моя дорогая.

Их оторвали друг от друга. И его, окружив плотным кольцом, повели к коням.

Испуганные рыбаки бросились следом за Фабием с криками и проклятьями.

Вскоре был слышен только топот и виднелись удаляющиеся огоньки, которые, словно рыжая лисица, убегали со своей добычей в ночь.

29

Звездное небо нависло над Капри. Вечер сменился ночью, но император еще не ложился. Он сидел в таблине над табличками из римской квестуры и считал. Его фиск удерживает больше 2700 миллионов сестерциев. Император экономит деньги вовсе не из жадности, как упрекают его римские богачи. Он экономит на случай эпидемии, на случай землетрясения, которое может разрушить города, на случай финансового кризиса, который может разразиться в любой момент, как это случилось четыре года назад; тогда это обошлось Тиберию в сто миллионов сестерциев. И прежде всего он экономит на случай войны, хотя всеми силами стремится ее не допустить. Армия -- дорогое удовольствие. Каждый солдат даром ест хлеб, а от этого хлеб дорожает.

Но ничего не поделаешь. "Армией держится моя власть, -- размышляет Тиберий. -- Макрон невежа, но, что такое армия, он понимает. Сборщики податей в провинциях сдадут в этом году эрарию и фиску столько-то сот миллионов сестерциев, казна снова наполнится, и тогда все будет в порядке".

Раб объявил, что до полуночи осталось два часа.

Если император не спит, то не спят и слуги. На террасах виллы сидят рабы. Большая их часть окружила вольноотпущенника императора, номенклатора Ретула. Они напряженно ждут. Сегодня ночью перед императором предстанет любимый римлянами актер Фабий Скавр. Что станет с ним, когда взойдет солнце? Всем известно: он подбивал народ к бунту, а за это полагается страшное наказание. Некоторые рабы видели, как Фабий играл на улицах, прежде чем по приказу Макрона их отправили на Капри. Старый номенклатор Ретул видел его не однажды.

-- Я вам вот что скажу, этот Фабий -- хороший парень. Не боится сказать, что думает. Народ не даст его в обиду, и если он отсюда не вернется, так увидите, какой шум поднимется в Риме.

Рабы, по привычке присев на корточки, слушали и ждали. Между тем внизу к маленькой пристани подошла легкая либурнская бирема. Небольшая процессия направилась по крутой дороге вверх. Восемь факелов, восемь здоровенных преторианцев, они ведут Фабия со связанными руками. Четверо впереди, четверо сзади. Посередине Фабий, а за ним центурион Камилл.

Они медленно поднимались к императорской вилле. Камилл всю дорогу из Остии молча разглядывал актера. И во взгляде его была жалость. Он тоже знал Фабия, видел его не один раз и не один раз аплодировал его трюкам и шуткам. Жаль такого человека. Четыре факела впереди, четыре сзади, сейчас они поднимутся на скалистый утес над морем. Фабий двигается механически, как машина. Камилл, утомленный гнетущими мыслями, отстает все больше и больше.

-- Подожди, Фабий, не несись так, -- вполголоса говорит центурион, -ведь наверху тебя не ждет ничего хорошего.

Фабий замедлил шаг и, не оборачиваясь, тихо спросил:

-- Ты знаешь, что меня ждет?

Камилл тяжело засопел.

-- Как что? Как что? Зачем этот глупый вопрос? Неужели об этом надо говорить? -- воскликнул он.

-- Чему быть, -- сказал Фабий, -- того не миновать...

Запыхавшийся центурион просипел сзади:

-- Не миновать. А вдруг? Смутьянов мучают, целыми часами рвут тело на части, целыми часами, прежде чем... понимаешь?

Фабий вздрогнул:

-- Понимаю.

Камилл шептал:

-- Сейчас подойдем к развилке. Мы пойдем прямо, а дорога направо ведет к утесу. Там близко. Оттуда сбрасывают... ну, ты знаешь. Если ты поторопишься, то будешь там в два счета. Я их задержу, а ты прыгай -- и дело с концом, без мучений.

Фабий пошел еще медленнее.

-- Почему ты предлагаешь мне это? Ведь тут речь идет о твоей жизни.

Центурион заколебался:

-- Ну... так... -- и грубо добавил: -- Ты что меня допрашиваешь? -- А потом настойчиво: -- Скажи, хочешь?

Фабий минуту помолчал, глубоко вздохнул:

-- Не хочу, мой милый. Пусть будет, что будет. Но я все равно очень благодарен тебе. Как тебя зовут? Камилл? Хорошо. Слушай, Камилл, как будешь в Риме. сходи в Затиберье. Спроси моего отца Скавра. Он тебе покажет, где живет моя девушка. Квирина ее зовут. Запомни! Квирина. Отдай ей это кольцо. Я получил его от тетрарха в Антиохии. Красивое кольцо, золото и агат, как ее глаза. Пусть останется ей на память. И кланяйся ей. И отцу кланяйся.

-- Передам и скажу, -- заикаясь, произнес центурион.

Фабий протянул к нему связанные руки, и Камилл неловко снял кольцо, делая вид, что осматривает веревку.

-- Но у меня нет второго для тебя. Чтобы ты выпил на моих... в память обо мне...

-- Ты что ж думаешь, актер? За это пить? Некстати ты шутишь, -обиженно сказал Камилл.

-- Кто идет? -- раздался в темноте голос.

Перед ними вспыхнули факелы. Под факелами стояли здоровенные стражники-германцы.

-- Центурион Камилл и восемь преторианцев, согласно приказу, ведут Фабия Скавра к императору. -- И тихо добавил, обращаясь к Фабию: -Положись на меня, кольцо отдам кому надо. И все передам...

Ночь все тянулась. Предвесенняя, холодная, напоенная запахом моря. Положение звезд на небе указывало, что после полуночи прошел час. Бледно-зеленая, покрытая пятнами луна была похожа на шляпку поганки, торчащей из мха.