Йозеф Томан - Калигула, или После нас хоть потоп

-- Ах, нет! Прости меня, Фрасилл. Ты действительно мой друг. Прости меня!

Император разволновался: вот единственный человек, который мне не враг. Тиберий взял звездочета за руку, и в сердце его проникло давно забытое чувство благодарности. Но, поглаживая руку Фрасилла, он повторял упрямо:

-- Но в Рим я все-таки вернусь!

Почувствовав усталость, он попросил Фрасилла уйти.

Фрасилл удалился.

Тиберий остался один. Он встал. Закутался в плащ и вышел на восточную террасу. Удары волн оглушали. Иногда хорошо послушать этот грохот. Он подошел к перилам. факел, горящий на другой террасе, отбрасывал на мозаику пола тень императора. Длинную, большую, величественную. Тень властителя мира перерезала на мозаике нить, с помощью которой Ариадна выводила любимого Тезея из Лабиринта. Лабиринт жизни -- это лабиринт человеческих чувств. Найду ли я путь, человек сто раз отвергнутый, обманутый, брошенный? Найду ли я душу хоть с каплей сочувствия?

На мраморных перилах загорелись два желтых огонька. Они приближались. Император вздрогнул, потом рассмеялся. Его кот Рубр. Рыжий, с коричневыми подпалинами кот, любимец Тиберия.

Император поднял руку и протянул ее навстречу животному, хотел погладить. Однако кот взъерошился, фыркнул, желтые огоньки быстро отступили во тьму и исчезли.

Император стоял, не двигаясь, с протянутой рукой. Потом скользнул ладонью по холодному мрамору перил, которые не могут отстраниться от прикосновения.

31

На огромном пространстве Марсова поля уже на рассвете расположилось шесть отобранных Луцием когорт шестого легиона, больше четырех тысяч солдат при полном вооружении.

Высокопоставленные лица собирались в храме богини Беллоны после восхода солнца. Макрон -- среди первых. Луций церемонно приветствовал его. Сопровождаемый восторженными криками толпы, появился на коне Калигула. Металлический шлем прикрывал шишковатый череп, золотой панцирь с изображением колесницы Гелиоса пылал солнечным блеском, кобальтовый, расшитый золотом плащ развевался за всадником.

Великий жрец принес в жертву на алтаре перед храмом богини Беллоны корову, свинью и овцу. Из храма доносилось пение жрецов. Жертвенный дым возносился прямо к небу.

Императорская свита вскочила на коней.

Калигула, с Макроном по правую сторону и с Луцием по левую, направился со всей свитой к солдатам и остановился перед строем. Толпы народа смотрели на него. Калигула поднял правую руку и воскликнул:

-- Да здравствует шестой железный легион!

Солдаты ответили:

-- Честь и слава императору Тиберию! Честь и слава Гаю Цезарю!

Потом речь произнес Макрон. Он от имени императора выразил благодарность отсутствующему легату Вителлию, всем центурионам и солдатам за храбрость, проявленную ими на Востоке. Он сообщил им приказ императора: легион останется в Риме впредь до нового распоряжения. После этого Макрон зачитал имена центурионов и солдат, а Калигула сам вручил им награды и знаки отличия за мужество. Наконец, под гром труб Калигула вместе с Макроном и Луцием произвел смотр войскам. Калигула и Макрон на прощание приветствовали солдат.

В рядах прогремело:

-- Слава Гаю Цезарю! Слава Невию Макрону! Слава легату Вителлию!

И, выполнив предписанные формальности, легионеры закричали:

-- Слава Луцию Куриону!

Четыре тысячи глоток надрывались так, что гудело Марсово поле:

-- Слава Луцию Куриону!

Луций покраснел, смущенный этим неожиданным проявлением любви своих солдат, покраснел вдвойне, оттого что все это произошло при Калигуле, и приветственно поднял руку. А легион все гремел:

-- Куриону! Куриону!

Макрон смеялся:

-- Смотри-ка, как солдаты Вителлия полюбили Куриона. Тут любовь не на шутку. Да замолчите вы наконец!

И, повернувшись к Калигуле, произнес:

-- Поедем, мой дорогой?

Они направились к Капитолию. Вслед им неслась песня легионеров:

Пусть я погиб у Ахерона,

Пусть кровь моя досталась псам,

Орел шестого легиона,

Орел шестого легиона,

Как прежде, рвется к небесам!..

Как прежде, храбр он и беспечен,

И, как всегда, неустрашим;

Пусть век солдата быстротечен,

Пусть век солдата быстротечен,

Но -- вечен Рим, но -- печен Рим!..

Некоторое время наследник со своей свитой ехал молча.

Он улыбался, но его напряженное лицо было злым.

-- Чем же, Луций, ты добился такой любви? -- поинтересовался Калигула.

В тишине прозвучал ответ Макрона:

-- Вителлий писал мне об этом. Просто-напросто Луций жил так же, как и солдаты. Как один из них. Это Вителлий, -- он ухмыльнулся, -- нежил свои старые кости. А Луций, говорят, но давал себе ни минуты покоя.

И чтобы немного умерить похвалу, добавил, усмехнувшись:

-- Вот они честолюбцы. Вояки. Но ведь это и новые герои Рима, новые Регулы и Муции, мужественные, преданные. Как ты полагаешь?

Калигула кивнул. Его душила зависть, но он превозмог себя, повернулся к Луцию и при всей свите сказал ему как только смог горячо:

-- Ты можешь рассчитывать на мою любовь, Луций. Ты узнаешь, как Гай Цезарь умеет ценить мужество и верность своих друзей!

Очаровательная женщина была Энния, супруга великого Макрона. Очаровательно было в ней все: от глянцевитых черных кудрей до розовых пальчиков с покрытыми лаком -ноготками на ногах в греческих сандалиях. Она раздевалась, чтобы переодеться к обеду у Калигулы, и делала это сама в присутствии мужа. Так бывало нередко. Макрону нравилось сидеть, разглядывая ее полную грудь, а потом неожиданно вскочить и повалить ее на постель. Так было и сегодня.

Устав от любовных ласк и вина, которого он выпил немало, Макрон рассматривал ее уже без вожделения. Он отдернул индиговый занавес, который отделял кубикул жены от великолепного атрия. Между коринфскими колоннами белели ряды статуй.

-- Посмотри-ка, девочка, в каком мы обществе, а? Тут и Марий, и Сулла, и Юлий Цезарь, и Август, и Тиберий.

-- Задерни занавес, мне холодно. Я же голая. Ну и что?

-- Не хватает только Калигулы, -- сказал он, задергивая занавес.

-- Не торопись, Невий, -- ответила Энния, размышляя, какого цвета муслин ей более всего к лицу.

-- Мы должны опережать события, иначе они опередят нас.

-- Что? -- Энния подняла голову. -- Разве он скоро станет императором?

-- Скоро? Раньше, чем скоро, девочка.

В грубом голосе мужа ей послышалась озабоченность. Она прекрасно знала его намерения: не гоняться безрассудно за императорским пурпуром, как Сеян, а приручить молодого императора, обвести его вокруг пальца и направлять его туда, куда захочется Макрону. Властвовать без титула и забот властелина. План мужа ей нравился.

Макрон, однако, видел тут и темные стороны: Калигула не из того теста, что старый император. Калигула -- это само непостоянство. Сплошные выверты, сплошные капризы. Сегодня туда, завтра сюда. Эти его неожиданные и изменчивые настроения могут быть страшно опасными. и никто их вовремя не предугадает, разве что жена. Жена, которой муж в постели доверит все, которая, кроме того. если она умна, сумеет вытянуть из него и самые потаенные помыслы.