Сергей Парамонов - История руссов. Славяне или норманны?

Кроме этого чисто теоретического соображения имеется и практическое. Ведь носители этих имен не скандинавы: Ольга — псковичка, по-видимому, из рода Гостомысла, а Олег — родич «Рюриковичей», которые, как мы видели, под большим подозрением, что они славяне.

Лицо, носившее имя «Олег» (имя по происхождению может быть и скандинавское), могло быть чистейшим славянином, либо скандинавом в отдаленных предках. Мало ли, например, Карлов Карловичей было в России в XIX и XX веках, которые кроме русского не знали ни одного иностранного языка и даже слова.

Поэтому в «скандинавность» имени Олег надо верить с большой осторожностью.

Еще больше сомнения вызывает имя «Игорь». Норманисты безоговорочно отождествляют его с «Ингвар», но это безусловная ошибка. «Слово о полку Игореве» совершенно ясно различает «Игоря» и «Ингваря», в еще большей степени это подчеркивается летописями, в которых фигурирует князь «Игорь Ингварович»: это были два совершенно разных имени.

Скандинавское происхождение имени «Ингвар» вряд ли подлежит сомнению, хотя и высказывалось предположение, что имя это можно объяснить из славянских корней: «ино» и «говор», т. е. говорящий на иной лад; что же касается имени «Игорь», то оно в Скандинавии не встречается, все варианты имен ведут к «Ингвар», а не «Игорь».

В свете этих данных становится понятным, почему «скандинав» Игорь и «скандинавка» Ольга дали своему сыну русское имя «Светослав».

Здесь уместно будет остановиться на некоторых, весьма распространенных ложных выводах норманистов. Подсчитывая имена скандинавского происхожденияв летописях, они считают всех носителей их скандинавами. Явная нелепость, ибо если Рюрик I был скандинавом, то Рюрик Овручский и Киевский был чистейшим славянином, и т. д. Во-вторых, они составляют эти списки имен за несколько столетий, а это значит, что носители имен никогда не образовывали влиятельного скандинавского блока (а именно этонадо доказать), они были рассеяны в массе славянских имен.

Чтобы устранить всякие сомнения, приведем цитату из (норманиста!) Беляева: «По Лаврентъевской летописи (следовательно, за 4 столетия следующие за Рюриком) на приблизительно 315 княжеских имен приходится 25 имен скандинавского происхождения (3 Рюрика, 6 Игорей, 2 Ингваря, 9 Олегов, 3 Рогволода, 1 Якун-Гакон и 1 Алдан-Гальфдан; всего 25), а с упоминаемыми под 862 г. Синеусом и Трувором — 27, т. е. 7 % и около 118 (т. е. 38 %) славянских. При этом подсчете число скандинавских имен является преуменьшенным, т. к. в тех случаях, когда например, у Гаральда-Мстислава было 2 имени, здесь принималось более известное славянское».

В свете всего сказанного выше вряд ли стоит терять время на доказательства того, что скандинавские имена явно преувеличены в количественном отношении; наконец, 7 % их по отношению к 38 % славянских имен настолько незначительная цифра, что о ней говорить не приходится.

Что же касается имен женских, то они вообще не пригодны для умозаключений. Известно, что было правило жениться не на своих подданных, а на дочерях иностранных царствующих домов; это, однако, не значит, что дети от таких браков приобретали национальность матери. Если Ингеборгам, Ингигердам, Мальфридям и т. д. приписывать передачу их «скандинавности» детям, то почему в этом отказывать греческим, половецким, польским и т. д. княжнам и принцессам?

Наконец, и в другом отношении имена ненадежны: Ингибьерга, внучка Владимира Мономаха, выйдя за датского короля, назвала своего сына именем его славянского прадеда — Владимира.

Подводя итоги всему сказанному об именах первых русских князей, необходимо отметить, что вероятность их скандинавского происхождения почти равна вероятности их славянского происхождения («бабушка надвое ворожила»), с оговоркой, однако, что славянская гипотеза далеко еще не исчерпала всех возможностей, тогда как скандинавская дала все, что могла.

Таким образом, имена первых русских князей при современном состоянии наших знаний, как решающий аргумент, в пользу норманизма использованы быть не могут. В заключение остановимся на одном примере, который покажет, насколько шатки и ненадежны построения норманистов: достаточно подойти к решению с другой стороны, и все их искусственные хитросплетения рушатся. Они считают имя первого русского князя Игоря, рожденного на русской почве, чисто норманским. Согласно им, Игорь — это измененное Ingvarr. Как мы уже указывали, и летописи, и «Слово о полку Игореве» совершенно ясно различали Игоря и Ингваря, следовательно, Игорь происходит не от Ingvarr.

Интересно отметить, что греки также употребляли начертание, передававшее лучше не норманское, а славянское звучание; именно, они писали «Иггор» (либо с длинным, либо с коротким «о»). Таким образом, и для русских, и для греков, иностранцев, русский князь был не «Ингваром», а «Игором».

Но самым замечательным является то, что Лиудпранд называет Игоря по-латыни не «Igor» а «Inger». Вместе с тем в ту же эпоху мы встречаем при византийском дворе, именно при императоре Михаиле, знатного тюрка с именем «Ингер». Дочь этого Ингера Евдокия вышла замуж за императора Василия Македонянина (очевидно, христианка).

Таким образом, «Ингер», т. е. имя, под которым русский князь Игорь фигурирует в латинской хронике, является совершенно неизмененным тюркским именем или, во всяком случае, не скандинавским. Отсюда ясно, что если «Игорь» вообще не было издревле русское имя, то оно могло, скорее всего, быть вариантом не скандинавского, а тюркского имени.

Скандинавский «Ингвар» фигурировал совершенно независимо, тюркский же «Ингер» мог превратиться на Руси в «Игоря». Что такое превращение возможно, говорит свидетельство Лиудпранда, и, таким образом, наше предположение является подтвержденным историческим документом. Это не догадка историков типа «как бы да кабы», а исторически засвидетельствованное смешение имен «Игорь» и «Ингер».

Следует добавить, что хазары при византийском дворе вовсе не были редким явлением. В VIII веке мы встречаем двух императриц-хазарок: одна Феодора, жена Юстиниана II Ринотмета (705–711), другая Ирина, дочь хазарского хакана, жена императора Константина Копронима (732–750). Влияние хазар было настолько велико, что греческая хроника обвиняет императора Леона Армянина (813–820) в том, что он завел в Византии гуннские обычаи, а среди хазар распространил греческую культуру.

Есть основание предполагать, что патриарх Фотий был сродни хазарам, ибо император Михаил назвал его в пылу гнева «хазарской мордой»», очевидно, эту кличку он употребил неспроста. Известно, что Фотий был близким родственником жены императора, в жилах которой, должно быть, текла хазарская кровь.