Коллектив авторов - Екатерина Великая (1780-1790-е гг.)

В 1791 г. прах Вольтера был перенесен в Пантеон, а на его могиле начертано: «Он подготовил нас к свободе». В кон. 18 в. Бомарше издал два собрания сочинений Вольтера — в 70 и 90 томах. Н. С.

Письмо гр. Шувалова (перевод)

Милостивый государь!

Ея величество императрица соизволила мне повелеть спросить вас, не найдется ли в числе парнасских подданных, которые, по всей справедливости, почитают вас своим патриархом, — молодаго литературнаго новобранца, способнаго составить журнальную статью, по следующим пунктам, продиктованным мне самой государыней:

1. О гнусности покушения, совершеннаго против короля Станислава.

2. Напомнить римскому императору, что Турки два раза осаждали Вену.

3. Можно ли терпеть турецкие гарнизоны в польских городах?

4. О возмутительном и противном международному праву обращении Оттоманской Порты с миссиями иностранных держав; и привести тому несколько примеров.

5. Изобразить удивление Яна Собесскаго, при виде своих соотечественников в союзе с Турками!

6. Безрассудные крестовые походы в былыя времена длились более столетия; почему теперь был бы не осуществим разумный союз двух или трех государей?

Вот, милостивый государь, те главные пункты, которые ея величеству угодно поручить развить, без больших политических подробностей: ей желательно более озадачить, чем убедить толпу. Она полагает, что тысячи червонцев, для получения которых при сем прилагаю переводный вексель, будет достаточно в вознаграждение этой легкой шутки, которая однако должна остаться в тайне. Итак вы уполномочены выдать их избранному вами автору; но государыне непременно угодно, чтобы самый выбор сделан был вами.

Так как это письмо некоторым образом официальное, то я не смею прибавить к нему от себя ничего более, как выражение моего удивления и почтения, с которым, милостивый государь, имею честь быть и проч.

Ферне, 25-го Декабря 1771.

Ваше Сиятельство!

Я имел честь получить письмо ваше, передающее приказание, которым удостоивает меня ея величество, августейшая государыня ваша, моя и та, которая достойна быть повелительницей всего мира. Я по счастию приискал молодаго литературнаго новобранца, и он взялся передать в нескольких строках ея великия мысли, которыя должны бы были найти поддержку во всей Европе. Мне стоило лишь оставить у себя 1,000 червонцев и обмакнуть перо в чернилницу. Мне лестно писать под диктовку ея могучаго гения: это одно, может быть, дает мне право на звание парнасскаго патриарха, которым вы меня удостаиваете; а пока я имею лишь приличныя этому званию лета: — достоинство, которое приписываю игре случая и которое со временем утрачивается.

Я долго придумывал заглавие для этой статьи: appel aux souverains (Воззвание к государям) было бы прилично, если бы все эти господа, по Божией и ни по чей милости, любили чтобы к ним взывали!…. Avis aux nations (Советы народам), но их более не слушают при всемогуществе невежества и предразсудков… И так я решился, согласно предначертаниям ея величества, более озадачить толпу, чем убеждать ее; и потому статья эта появится, в будущем январе, в двух лучших журналах: французском Меркурие и Меркурие историческом и политическом, под заглавием le tocsin des rois (набат на разбуждение королей). Пока посылаю вам рукопись. Слово официальное, употребленное в вашем письме, налагает на меня почтительное молчание; хотя, по моему мнению, все то, под чем пишешь свое имя, должно быть официально: одни плуты, фрероны, или иезуиты понимают это иначе. — С совершенным уважением, имею честь быть вашего сиятельства и проч.

ПРОВОДНИКИ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Эти связи с французским литературным миром отразились и на образовательных стремлениях высшего образованного дворянства. В знатных домах французский гувернер и при Екатерине сохранил педагогическую монополию, но это был новый гувернер, непохожий на прежнего, — гувернер второго привоза.

Некоторые из них, стоя на высоте своего призвания, знакомы были с последними словами тогдашней французской литературы и даже принадлежали к крайнему течению тогдашнего политического движения. Сам двор поддерживал в дворянстве смелым примером это движение: мы видели, что Даламбер едва не сделался воспитателем наследника русского престола. Екатерина не остановилась перед первой неудачей и хотела по крайней мере внука воспитать в духе времени; с этой целью она пригласила для воспитания великого князя Александра швейцарца Лагарпа, который открыто поведывал свои республиканские убеждения. Знатные дома подражали двору; граф Строганов, видный деятель в начале царствования Александра I, воспитан был французом Роммом, истым республиканцем, который потом стал видным членом партии Горы в Конвенте. Дети Салтыкова воспитывались под руководством брата Марата. Этот воспитатель также не скрывал своих республиканских убеждений, хотя и не разделял крайности своего брата, с воспитанниками своими он не раз являлся при дворе в обществе великого князя Александра.

Высшее дворянство щедро платило за педагогические труды привозных гувернеров. Один из них — Брикнер за 14 лет педагогической работы в доме князя Куракина получил 35 тыс. руб. (свыше 150 тыс. руб. на наши деньги).

Такими высокими средствами образования, как образованные гувернеры, пользовалось только высшее дворянство, но и читающая дворянская масса не лишена была средств усвоять новые идеи. Французские литературные произведения в подлинниках и переводах стали свободно распространяться в русском обществе с царствования Екатерины.

Екатерина и здесь подавала пример своим подданным; она торжественно признала не только безвредными, но и полезными произведения французской литературы, взявши на себя труд пропагандировать их в своем «Наказе». Благодаря этому покровительству произведения французов стали бойко распространяться даже в отдаленных углах России. Мы теперь с трудом можем себе представить, какая масса французских произведений была переведена на русский язык в царствование Екатерины и поступила в книжные лавки.

Один из малорусских дворян — Винский, служивший в гвардии, в записках своих сообщает любопытные факты из истории движения либеральных идей в тогдашнем русском обществе. Живя в Петербурге, он нашел в библиотеках своих молодых друзей военного и штатского звания почти все лучшие произведения тогдашней французской литературы. За беспорядочную жизнь он попал под суд и был сослан в Оренбург; он нашел те же произведения Руссо, Монтескье и Вольтера. От скуки он начал читать и переводить эти произведения, распространяя их в рукописях; переводимые тетрадки бойко расходились между знакомыми, заслуживая похвалы переводчику. Через несколько лет Винский имел удовольствие получить как любопытную новинку собственные переводы, привезенные из глубины Сибири. В Казани и Симбирске, прибавляет он, [они] весьма многим были известны.