Коллектив авторов - Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Свойственное интеллектуалам XVIII века беспокойство мысли, острое недовольство существующим положением (проявившееся, например, в утопических проектах и обличительных трактатах Щербатова) Карамзин склонен объяснять причинами психологического порядка:

С самой половины осьмогонадесять века все необыкновенные умы страстно желали великих перемен и новостей в учреждении обществ; все они были в некотором смысле врагами настоящего, теряясь в лестных мечтах воображения. Везде обнаруживалось какое-то внутреннее неудовольствие; люди скучали и жаловались от скуки; видели одно зло и не чувствовали цены блага… {863}

Революция, с этой точки зрения, объясняется не какими-то реальными причинами, например недальновидной политикой правительств, а всего лишь «скукой», своего рода «болезнью нетерпения», охватившей «необыкновенные умы», которые принялись осуждать окружающую их действительность и строить несбыточные планы ее улучшения. Результатом такого своего рода помешательства выдающихся мыслителей, поверивших в собственные «мечты», стали ужасы анархии, которые, согласно автору статьи, хуже, чем «самое турецкое правление» {864} .

«Лестным мечтам воображения» Карамзин противопоставляет «рассудительность», которая состоит в том, чтобы стараться поддерживать существующие общественные отношения и сохранять верность законным правительствам:

…одно время и благая воля законных правительств должны исправить несовершенства гражданских обществ; и […] с сею доверенно-стию к действию времени и мудрости властей должны мы, частные люди, жить спокойно, повиноваться охотно, и делать все возможное добро вокруг себя {865} .

В этом контексте Письмо сельского жителя и есть предназначенная для помещиков программа «делания добра»:

Не все могут быть воинами и судьями, но все могут служить отечеству. Герой разит неприятелей или хранит порядок внутренний, судья спасает невинность, отец образует детей, ученый распространяет круг сведений, богатый сооружает монументы благотворения, господин печется о своих подданных, владелец способствует успехам земледелия: все равно полезны государству {866} .

Позиция Карамзина по отношению к существующему в России политическому устройству — самодержавному правлению, равно как и его взгляды на «освященные временем» институты сельской жизни, оказывается приложением некоего общего консервативного принципа: не следует менять того, что уже сложилось исторически, но можно сделать существующие институты более гуманными. Согласно этому образу мыслей, сельский дворянин должен делать скромное, «частное» добро в рамках традиционно установившихся отношений между помещиком и крестьянами, вместо того чтобы ставить под вопрос сам институт крепостного права. В то же время это не означает какой-то боязни нового, стремления к сохранению раз и навсегда застывших форм жизни — напротив, помещик призывается к активному действию, к тому, чтобы «способствовать успехам земледелия».

Смягчение самодержавия, так же как и гуманизация крепостного права, достигается в политическом проекте Карамзина не за счет изменения самих по себе общественных институтов, а за счет наполнения их новым содержанием, за счет персональных качеств деятелей, привносящих в эти институты активное личное начало. Идеалом Карамзина оказывается, таким образом, своеобразная персонализация общественных учреждений, подразумевающая необходимость установления взаимного доверия между личностями или группами людей, вовлеченными в работу социального механизма. Мыслители раннего этапа Просвещения старались найти разумное, наиболее эффективное устройство общественной «машины», приводимой в движение «пружинами» материального интереса, страха или честолюбия, независимо от «характеров» действующих лиц. В противоположность этому, Карамзин стремится устранить злоупотребления, опираясь на личные качества людей, взаимодействующих в рамках «общественного договора». Последний, понимаемый не юридически, а неформально — как констатация существующих отношений, — основан на чувствах, а не только на взаимной выгоде. В этом духе Карамзин предполагает установление взаимного доверия между помещиком и крестьянами в условиях сельского поместья. Доверие обеспечивается заведением школ, больниц и устройством сельских праздников, совместно справляемых всей «большой семьей», включающей хозяина усадьбы и его «детей» — крестьян {867} .

Отмеченной выше персонализации общественных отношений соответствует заявленная Карамзиным задача углубленного изучения нравственного мира человека:

…самая мораль открывает обширное поле для новых соображений ко благу людей. Мы несравненно богатее древних идеями и знанием человеческого сердца; однако ж не истощили нравственных наблюдений и не всеми известными воспользовались для утверждения своих понятий о человеке и способах счастия, которое должно быть главною наукою человечества и которого не могут дать сердцу самые мудрейшие правительства: ибо оно есть дело судьбы, ума и характера {868} .

В соответствии с этой программой изучения внутреннего мира человека Карамзин и в своей Истории, и в политическом учении ищет условия для осуществления идеала общественного доверия. В отличие от выдвинутого Монтескье проекта ограниченной монархии, основанной на институтах, позволяющих ограничивать произвол верховной власти и осуществлять взаимный контроль различных ветвей власти, Карамзин предлагает проект «самодержавия». Последнее для него представляет собой форму реализации совместного действия личности на троне и коллективной личности «народа». Это совместное действие, направленное к постепенному достижению общественного благосостояния, должно быть основано на доверии «общего мнения» по отношению к власти. Если же такое доверие оказывается нарушенным (по Карамзину, инициатором в подобных случаях всегда оказывается власть), то даже самые жестокие тиранические меры, направленные на удержание власти, не смогут спасти монарха. В этом случае он будет окружен не «любящими детьми», а «наемниками», служащими ему ради собственного интереса и готовыми предать его при всяком удобном случае. Переворот, который, впрочем, Карамзин осуждает, призывая к терпению, становится тогда лишь делом времени {869} .

Как известно, после Тильзитского мира политика императора Александра I стала вызывать серьезную критику со стороны дворянства, в частности со стороны помещиков, страдавших от экономических последствий континентальной блокады. Считая себя выразителем «общего мнения», Карамзин обратился к императору с Запиской о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. В отличие от статьи Приятные виды, предлагающей поучение под видом похвалы, Записка является своего рода предупреждением монарху, не всегда даже тактичное.