Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

На первый взгляд может показаться странным, что для этой деликатной задачи избрали такого малоизвестного человека, как Дейна, однако этому есть несколько объяснений. Антигалликанцы [301], в числе которых были родственники Адамса, многочисленные Ли из Вирджинии и Джеймс Лавелл [302], взяли в конце 1770-х годов верх в Конгрессе. Они были убеждены, что Франция — с молчаливой поддержки американского представителя в Версале Бенджамина Франклина — пытается сохранить американские колонии в дипломатическом подчинении, чтобы ей не пришлось делить американский рынок с вновь пришедшими. Довод был таким: вот если бы бывшие колонисты сообщили европейским нейтральным странам о том, какие торговые выгоды даст независимость Америки, то эти страны ринулись бы на помощь Америке и тем самым уничтожили бы монополию Франции. Так что американские посланники колесили по Европе, безуспешно пытаясь найти союзников. Кроме того, что Дейна был антигалликанцем, хотя и не таким явным, как представители семьи Ли, он имел еще один довод в свою пользу: когда настало время выбирать, кого назначить посланником в Россию, этот тихий юрист из Массачусетса уже находился в Европе — выполнял функции секретаря Джона Адамса, и ему не надо было совершать опасное путешествие через Атлантику {819} . Но ни Дейна, ни Континентальный конгресс не знали, что неофициальный посланник уже прибыл в Петербург.

Стивен Сейр, искатель приключений с Лонг-Айленда, получивший образование в Колледже Нью-Джерси, в 1773 году в Лондоне был нанят на работу торговцем из колоний Деннисом Дебердтом. Сейр, который интересовался равно и торговлей и политикой, на волне движения Джона Уилкса [303]был избран в 1773 году шерифом Лондона — свидетельство того, как заметил один из современников, «до чего в Лондоне может дойти невежество и бесстыдство» {820} . После этого Сейр боролся за место в парламенте, проиграл и заявил о фальсификации выборов. Дальше было хуже. Осенью 1775 года, когда политическое напряжение в столице нарастало, бывшего шерифа вдруг арестовали, обвинили в государственной измене и увезли в Тауэр. Поскольку его друг Артур Ли служил юристом, Сейра вскоре выпустили. Но долго наслаждаться свободой ему не пришлось: организованное им финансовое предприятие обанкротилось, и Сейр оказался в долговой тюрьме.

Из заключения Сейр вышел в феврале 1777 года с сильным желанием восстановить свое состояние и одновременно послужить на пользу отечеству. Преследуя эти цели, он провел следующие шесть лет в столицах разных европейских стран, зачастую выдавая себя за представителя Континентального конгресса. В Берлине во время переговоров о торговом соглашении британский посол похитил у Сейра и Артура Ли — первый служил секретарем второго — официальные бумаги. Ли огорчился, поссорился со своим секретарем и вернулся в Париж. Сейр остался, чтобы попытаться убедить Фридриха Великого приобрести нейтральный порт в Вест-Индии для торговли с Соединенными Штатами, но попытка не удалась {821} . Похожий план устройства нейтрального порта, на острове Синт-Эстатиус [304]либо на острове Сент-Томас [305], он представил в Копенгагене графу Андреасу Петеру Бернсторфу [306], министру иностранных дел Дании. И этот план тоже не имел успеха {822} . Переговоры со шведским королем Густавом III на бале-маскараде в Стокгольме также не принесли желаемых результатов {823} . В Амстердаме неустрашимый Сейр заручился поддержкой группы купцов, и они предоставили кредит для постройки судна, которое должно было совершать рейсы между Амстердамом и Америкой через Вест-Индию. Как раз когда Сейр собирался отправиться на этом судне в первый рейс, до Нидерландов дошли известия о провозглашении Декларации о вооруженном нейтралитете. Сейр изменил план поездки так, чтобы он включал Петербург {824} .

Еще задолго до Декларации этот непоседливый коммерсант раскрыл сочувствующей публике, и заодно британскому шпиону, некоторые из своих избранных замыслов. В частности, Сейр говорил «серьезно о том, чтобы поехать в Санкт-Петербург и покорить императрицу, которая любит, по его словам, симпатичных мужчин и может заинтересоваться галантным кавалером из Америки» {825} . Когда Сейр жил в Копенгагене и Стокгольме, он обнаружил, что северные нейтральные страны ожидали инициативы в морских делах от российской императрицы {826} . Декларация о вооруженном нейтралитете решила этот вопрос.

Первое упоминание о пребывании Сейра в России мы находим в послании Джеймса Харриса, британского посла в Петербурге, от 17 апреля 1780 года: «Неделю назад прибыл сюда один англичанин по имени Смит. Его язык, образ жизни и поведение вызывают сильное подозрение, что он либо американец, либо агент бунтовщиков» {827} . Ни вымышленное имя, ни то, что Сейр выдавал себя за жителя Подветренных Антильских островов, не ввели Харриса в заблуждение, и благодаря его наблюдениям мы можем проследить за деятельностью Сейра в России.

Харрис оставил записи о нескольких тщетных попытках американца получить одобрение проекта устройства русской колонии на некоем плодородном необитаемом острове рядом с Суринамом, через которую российские суда доставляли бы, минуя британскую блокаду североамериканского континента, пеньку и парусину. В обмен на эти товары для флота американцы поставляли бы рис и индиго или организовали бы трехстороннюю торговлю и поставляли бы сахар, хлопок и кофе из Вест-Индии. Согласно записям Харриса, настойчивые предложения Сейра поддерживал министр-резидент Нидерландов Ван Бринен, который также предоставлял и финансовую помощь. Ван Бринен якобы передал предложение Александру Романовичу Воронцову, президенту Коммерц-коллегии. Последний вручил это предложение императрице, которая, как пишет Харрис, «отвергла его с презрением и омерзением». «До тех пор, пока я не увижу здесь свежих и прежде невиданных экстравагантных выходок, не думаю, что его нелепый план достоин даже минуты внимания» {828} . [307]

Когда герцогиня Кингстонская [308]— процесс о ее двоемужестве [двойном браке] несколько лет до того делил заголовки лондонских газет с процессом по делу об измене Сейра — отказалась предоставить ссуду, американец объявил о своем намерении покинуть Россию {829} . Но через несколько дней пришло благоприятное известие. В указе Коммерц-коллегии императрица более ясно выразила свое намерение защитить российских купцов в открытом море: хотя контрабанда терпеться не будет, все другие товары, кому бы они ни принадлежали, даже если они принадлежат подданным той или иной воюющей стороны, могут свободно перевозиться на российских судах и будут пользоваться вместе с товарами российских подданных защитой российского флага. Сейр сразу ухватился за этот новый указ — он, похоже, не удосужился прочитать другой пункт, в котором говорилось, что купцам Российской империи строго запрещается позволять иностранцам водить суда или вести торговлю от их имени {830} .