Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

По ряду причин — необходимость императрицы-посредницы сохранять свой нейтралитет, коммерческие соображения, дипломатическое давление Великобритании и желание угодить британцам, чья помощь может понадобиться, — императрица и думать не могла публично признать Дейну. Французский посол ясно это понимал. Американский же посланник не понимал совершенно, несмотря на объяснения Верака и Сейра. Ничто не могло убедить его в том, что о дипломатическом признании не может быть и речи. Он писал: «Если бы я и мой корреспондент [Верак] думали, что Ее Императорское Величество приняли стратегию, упомянутую им в письме ко мне… а именно “не признавать независимости Соединенных Штатов, пока Британия сама этого не сделала”, я бы вскоре закончил бы дела и покинул бы двор» {845} . В свете его последующего опыта это был бы самый разумный поступок.

То, что Соединенным Штатам недостойно прибегать к традиционным дипломатическим приемам, чтобы добиться аудиенции при европейском дворе, было одним из основных принципов антигалликанцев. Американские дипломаты должны были просто являться ко двору, излагать содержание тех коммерческих выгод, какие дадут отношения с Соединенными Штатами, и вступать в переговоры о союзе и торговле. Дейна, представитель меркантильного Массачусетса, находился в плену модели мышления, называемый обычно «народной дипломатией». Хотя сам он и не был коммерсантом, среди его клиентов, как и у Джона Адамса, имелось много влиятельных торговцев из Новой Англии {846} . Когда Дейна служил у Адамса секретарем, то перенял его убеждение в том, что коммерция будет играть основную роль в новой системе, которую предстояло построить на развалинах отжившей системы политики силы. С этой твердой верой в моральную силу и пользу системы международных взаимоотношений, основанной на торговых договорах, сочеталось стремление помочь друзьям-торговцам, положившим глаз на российский рынок. Его близкий знакомый, торговец из Бостона Джеремия Аллен, хотел установить прямую торговлю между Россией и Америкой и воспользовался помощью Дейны, чтобы исследовать перспективы этого. Джонатан Текстер, американский торговец, уже находившийся в Европе, выразил желание участвовать в подобном предприятии {847} . Объемные сводки, содержащие коммерческую информацию (списки товаров, ввозимых в Петербург и Ригу — Аллен в первую очередь интересовался Ригой — и вывозимых из них, а также цены, ввозные пошлины, процедуры продажи товаров, юридические права иностранцев и прочая подобная информация), находящиеся среди документов Дейны, свидетельствуют о том, что Дейна намеревался не только установить прямые связи между Россией и Соединенными Штатами, но и старался снабдить своих друзей-торговцев статистическими данными, чтобы они могли начать частную торговлю. По мысли Дейны, интересы у Аллена и Текстера были те же самые, что и у Америки. А разве у Соединенных Штатов не те же самые интересы, что и у России?

Можно утверждать, что имелось достаточно оснований для обоюдной заинтересованности в прямых коммерческих отношениях между двумя странами. До начала Войны за независимость американские суда заходили в российские порты в основном за товарами, необходимыми для флота. Официально 1774 год был последним, когда производилась такая торговля [312]. Но имеются данные о том, что по крайней мере на начальных этапах войны велась кое-какая контрабандная торговля. В 1775 году британское казначейство сообщило, что одно судно из Филадельфии пыталось приобрести грубый холст в Гамбурге и Петербурге {848} . После этого больше не было слышно о том, чтобы американские суда открыто заходили в российские порты, но зато в 1777 году британские дипломатические представители часто жаловались, что суда под голландским флагом заходят в Петербург, берут груз железа, пеньки и корабельные мачты и меняют флаг на американский уже только в открытом море, в относительной безопасности {849} . Кроме этого, между Россией и Соединенными Штатами существовала морская торговля товарами для флота — законная в глазах русских, но нелегальная в глазах британцев, — которую вели нейтральные страны. Британский поверенный в делах в конце октября 1775 года жаловался: «В этом году в Санкт-Петербург французских судов пришло почти в пять раз больше, чем когда-либо; и вывозят они очень значительное количество пеньки. Но это, по-моему, объясняется исключительно противоестественным бунтом колоний, которые получают огромное количество этого товара от Франции» {850} . [313]Как только Франция вступила в войну, у американцев основным поставщиком российских товаров, необходимых для флота, стали голландцы.

Дошедшие до наших дней документы показывают, что по крайней мере один российский купец занимался торговлей между Россией и Америкой. Арвид Витфот, швед по рождению, служивший русским консулом в Бордо, встретился с неизвестным американским «консулом», который убедил его в выгодности поставок российских товаров для флота на российских грузовых судах через Бордо {851} . [314]Как частное лицо Витфот зафрахтовал два судна, «Мари Элизабет» и «Конкорд», и занялся вывозом российских товаров в Америку, делом, которое оказалось очень доходным. Он призывал российских купцов следовать его примеру и обратился к ним с предложением посылать ему железо, пеньку, парусину, доски, жир и солонину для последующего экспорта в Америку при его посредничестве {852} . Не желая вызвать политические осложнения, Коммерц-коллегия решила не принимать никаких решений относительно установления торговых отношений между Россией и Соединенными Штатами и передала дело в Коллегию иностранных дел {853} . Хотя нам не известно, что предприняла Коллегия иностранных дел, управлял которой Никита Панин, у нас есть косвенные данные о том, что представленные аргументы либо убедили Панина, либо совпали с его мнением. Когда летом 1779 года императрица, обеспокоенная возможными последствиями вступления в войну Испании, для анализа ситуации созвала специальное заседание Секретной экспедиции Коллегии иностранных дел, ее рекомендации отразили мнение Витфота. Комиссия пришла к заключению, что «потеря Англиею колоний ея на твердой земле не только не вредна, но паче и полезна еще быть может для России в части торговых ея интересов, поколику со временем из Америки новая безпосредственная отрасль коммерции с Россиею открыться и завестися может для получения из первых рук взаимных нужд» {854} . Были и другие согласные с Витфотом и Паниным. В 1783 году, когда была подтверждена независимость Америки, два российских подданных издали книги, и каждый рекомендовал России начать торговлю с Америкой. Одна книга, написанная Дмитрием Михайловичем Лодыгиным (работа компиляционного характера в 60 страниц, последние из которых отведены призывам установить прямые отношения с Соединенными Штатами) называлась «Известие в Америке о селениях аглицких, в том числе ныне под названием Соединенных Провинций: выбрано перечнем из новейших о том пространных сочинителей» (Санкт-Петербург, 1783). Намного больше подробностей содержит книга немецкого пастора, служившего ректором церковной школы в Риге, Карла Филиппа Михаеля Снелля [315]«Von den Handlungsvortheilen, welche aus er Unabhängigkeit der Vereinigten Staaten von Nord-Amerika fur das Russische Reich entspringen: Ein Versuch» [Опыт о торговых выгодах, которые возникают из независимости Соединенных Штатов Америки для Российской империи] (Рига, 1783). Книга, переведенная на русский язык в 1786 году, содержит следующее допущение: «Если только посмотреть, какое изобилие у американцев мачт, строевого леса, пеньки, льна, дегтя, смолы и железа, то легко прийти к мысли, что они продажей этих товаров обрушат российскую торговлю, если к тому же учесть обширность их провинций и усердие, которое они теперь, когда получили свободу, применят для улучшения своей торговли». Снелль заключает, однако, что в далекой перспективе прямая торговля будет взаимовыгодной {855} .