Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Как правило, историки, не принадлежащие к марксистско-ленинской школе (как дореволюционные, так и западные), подчеркивают не столько внутреннее развитие страны, сколько проникновение в российский интеллектуальный оборот политических идей извне. Сравнивая западные идеи с реальностью России, русская интеллигенция предположительно обнаружила, что реальность оставляет желать лучшего. В результате либеральная интеллигенция разочаровалась в консервативном монархе и решила добиваться конституционной реформы. Историки этой школы считают, что Радищев (и, по мнению многих, Новиков) были провозвестниками борьбы, кульминацией которой стало восстание декабристов — вдохновленное, вероятно, осознанием, что самодержавие никогда само себя не реформирует.

Из всего вышесказанного должно быть ясно, что, несмотря на то что ученые марксистско-ленинского толка и их «буржуазные» коллеги расходятся в определении движущих сил российской истории, они тем не менее разделяют целый ряд допущений относительно возникновения в России политической оппозиции. И те и другие убеждены, что оппозиция возникла в конце XVIII в. и целью ее было «развенчать» в глазах общества ту специфическую форму абсолютизма, которой была привержена Екатерина II.

Как известно, индивид обладает способностью обманывать: сознательно применять категории («ярлыки», labeles), не отражающие его мыслительный процесс. Однако если категории применены спонтанно, в форме, не предназначенной для широкой публики, можно предположить, что они и в самом деле отражают мыслительный процесс. Остается еще, конечно, вероятность самообмана, но, поскольку он так же сильно управляет мотивацией, как и «чистое» восприятие (и действительно, они в принципе неразрывно связаны между собой), самообман тем не менее не умаляет значимости анализа индивидуальной терминологии. К счастью, императрица позаботилась о том, чтобы до нас дошла ее спонтанная реакция на вызов, брошенный ей Радищевым и другими. Дневники личного секретаря государыни Александра Васильевича Храповицкого донесли до нас слова Екатерины, сказанные в самый разгар радищевской истории. Кроме того, у нас есть собственноручные заметки императрицы на полях ее личного экземпляра «Путешествия из Петербурга в Москву». Их дополняют многочисленные высказывания неофициального характера: все они указывают на особые языковые клише, к которым прибегала Екатерина в отзывах о Радищеве. Одно предостережение: как читатель быстро заметит, автор этой статьи ни в коем случае не пытался предпринять сколько-нибудь систематическое и методологически обоснованное исследование языка Екатерины II. Скорее его подход лучше всего характеризовать как «импрессионистский». [Здесь: основанный на субъективных ощущениях. — Примеч. науч. ред.]

Немногим более полугода спустя Вольтер писал Екатерине, явно имея виды на небольшое пожертвование: «Сокрушить фанатизм…, сделать людей более толерантными и более человечными» (The Complete Works of Voltaire. 4)1. 114. P. 273).

Она предпочитала Санкт-Петербург Москве, потому что в последней было слишком много монастырей, церквей, попов, паломников, чудотворных икон и тому подобного. См.: [Екатерина II.) Размышления о Петербурге и Москве // Она же. Записки императрицы Екатерины Второй. СПб., 1907. С. 651–653, здесь с. 652.

В манифесте также дважды употреблено слово «бунтовщик» — термин, встречающийся и в других высказываниях Екатерины, см.: СИРИО. Т. 7. С. 366, 370. Этот термин так же часто встречается в отзывах императрицы о Пугачеве. Мне еще предстоит серьезно разобраться в значении этого понятия. (См. об этой терминологии статью «Злодеи, фанатики, адвокаты: взгляды Екатерины II на Французскую революцию» в настоящем сборнике. — Примеч. науч. ред.)

В конце сентября 1762 г. младший лейтенант Петр Хрущев обсуждал с коллегами, включая Семена Гурьева, возможность объявить Ивана Антоновича императором. После ареста императрица назвала их «злодеями», см.: Манифест Екатерины II о наказании Петра Хрущева и Семена, Ивана и Петра Гурьевых за умысел возвести на престол принца Иоанна Антоновича (24 октября 1762 года) // СИРИО. Т. 7. С. 170–174, здесь с. 172.

Это мнение с Екатериной разделяли многие из ее современников: например, Андрей Тимофеевич Болотов прибегает к определению «злодеи» (для описания Пугачева и его сообщников. — Примеч. науч. ред.). См. письмо № 178 в: Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков / Сост., вступ. ст. и примеч. А.В. Гулыги. М., 1986. С. 622–635, особенно с. 627–631.

Хобсбаум Эрик (Eric Hobsbawm (1917–2012) — английский философ и историк, неомарксист; предмет его научного интереса составлял в свое время «долгий» XIX в. (1785–1914), история империй и революций. — Примеч. науч. ред.

Лопухин Петр Васильевич, князь (1753–1827) — московский гражданский губернатор в 1783–1793 гг. Автор, вероятно, имеет в виду следующую запись в дневнике А.В. Храповицкого от 26 мая 1792 г.: «…кн[язь] Прозоровский прислал поданное ему письмо от московского губернатора Петра Васильевича Лопухина, где просит оправдания от названия мартинистом, свидетельствуя тем, что по забрании бумаг Новикова, видны все в том участники, а он был только полицейместером два раза в ложах петербургских для узнания и донесения ее величеству о переписке с герцогом Зюдерманландским». См.: Храповицкий А.В. Дневник. 1782–1793 // Екатерина II: Искусство управлять / Сост., послесл. А.Б. Каменского. М., 2008. С. 223. — Примеч. науч. ред.

Брюс Яков Александрович (1732–1791) — генерал-аншеф, генерал-губернатор обеих столиц и главнокомандующий в Москве (1784–1786). — Примеч. науч. ред.

(В первом из двух указов московскому губернатору от 23 января 1786 г. императрица требует от Лопухина предостеречь приказ общественного призрения от учреждения школ и больниц кем-либо помимо самого приказа в связи с тем, что «от составляющих скопище известного нового раскола (то есть Новиковым и его типографским обществом. — М.Л.) заведена в Москве больница»; во втором указе Лопухину императрица требует призвать Новикова в губернское правление, чтобы «изъяснить ему, что учреждение типографий обыкновенно предполагается для издания книг обществу прямо полезных и нужных, а отнюдь не для того, чтобы пособствовать изданию сочинений, наполненных новым расколом для обмана и уловления невежд… и потому допросить его о причинах, побудивших его к изданию тех сочинений». Брюсу же императрица сообщает о самих указах относительно Новикова, посланных в отсутствие его в Москве губернатору Лопухину. — Примеч. науч. ред.)