Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Манифест Петра III был лишь центральной частью более широкого плана, по-новому определявшего права и преимущества русского дворянства. Этот план, который предусматривал отмену обязательной службы, явился в основном результатом работы графа Романа Илларионовича Воронцова — брата вице-канцлера Михаила Илларионовича Воронцова [108]и отца любовницы Петра III Елизаветы Воронцовой и (с осени 1760 года) председателя учрежденной императрицей Елизаветой Петровной комиссии для выработки свода законов Российской империи [109]. Воронцов, сам глубоко вовлеченный в коммерческие предприятия, полагал, что дворянство должно играть активную роль в национальной экономике. Показательными для такого очень широкого (можно сказать, характерного для человека, стремящегося к величию) видения были пункты, которые давали дворянам полное право собственности на свои имения, исключительную привилегию владеть населенными имениями, а также горными и железоделательными предприятиями, абсолютную монополию на винокурение и на поставку водки государству и, наконец, право заниматься всеми видами коммерческой деятельности (Глава XXIII, статья 24) после уплаты пошлины в городской магистрат {297} . [110]Чтобы правильно понять, что представлял собой этот план, следует учесть, что права и преимущества должны были быть исключительными и постоянными; то есть дворянство должно было быть преобразовано в замкнутое сословие, принадлежность к которому определялась рождением — и только рождением. Следует ясно понимать, что не делалось никакой попытки создать более современное общество, приближенное к модерному, состоящему из классов, принадлежность к которым определяется честолюбием, удачей и успехом.

В совокупности пункты плана Воронцова являются комплексной программой утверждения прав и преимуществ дворянства по отношению к короне и купечеству. Но эта программа требовала серьезного пересмотра законодательства Петра и вследствие этого была неприемлема для императрицы Елизаветы Петровны, которая стремилась сохранить отцовское наследие в неприкосновенности. В декабре 1761 года с ее давно ожидавшейся кончиной устранилось основное препятствие, не дававшее пересмотреть законы в соответствии с принципами Воронцова, как вначале казалось.

Немногим больше месяца спустя после издания «Манифеста о даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» Петр III подписал закон, полностью запрещавший предпринимателям-недворянам покупать крепостных {298} . [111]Другие пункты, касающиеся прав и преимуществ купечества и дворянства, были направлены на рассмотрение в Комиссию о коммерции, следившую тогда за состоянием экономики в государстве {299} . На этом дело остановилось, после того как неосмотрительного императора вдруг лишила трона, а вскоре и жизни его волевая и честолюбивая жена Екатерина, которая тут же решила пересмотреть все предпринятые супругом меры, в том числе и те, что касались дворянства.

Таким образом, составляющие, необходимые для спора, подобного тому, что происходил на Западе, уже имелись: общие теоретические параметры спора благодаря переводу Фонвизиным компендиума Юсти были публике представлены; существующее законодательство было противоречиво (там, где оно вообще существовало); готовящееся законодательство шло вразрез с действующим порядком; и, наконец, экономическая отсталость России на фоне бурного развития самых успешных стран Западной Европы была очевидна Екатерине, настроенной исправить ситуацию. Итак, спор в том виде, в каком он возник в 1760-е годы, был схож со спором на Западе: какое влияние окажет на монархию позволение дворянству — ее традиционной опоре — переориентироваться с непосредственной службы государству на личные экономические интересы? И как это повлияет на само дворянство?

Логичной площадкой для обсуждения этой проблемы стала Уложенная комиссия, созванная Екатериной II в 1767 году для возобновления кодификационной работы, фактически заброшенной в момент свержения Петра III. Наказы, которыми были вооружены члены Комиссии, отражали раскол в общественном мнении (или, если выражаться точнее, конфликт между группами интересов); этот раскол проявился также и в дискуссии, затронувшей и «торгующее дворянство».

В большом числе наказов дворяне высказались за расширение своих экономических прав, а в некоторых из них кроме желания обеспечить себе исключительные права на свои имения проявили стремление, заставляющее вспомнить Воронцова, — утвердиться в сфере коммерции, традиционной сфере купечества. Один наказов, где наиболее открыто была высказана эта позиция, был составлен ярославским дворянством, которое, прямо ссылаясь на ведущийся на Западе спор, утверждало, что «почти все ученейшие народы признали, что право торговли вне государства, если и дворяне в оную вступят, полезно государству». Наказ рекомендовал дворян, желающих заняться иностранной торговлей, не записывать официально в гильдии, а позволить им торговать после уплаты пошлины, установленной для купцов, по-видимому (хотя об этом не говорилось) через структуру гильдий. Требование, как и можно было ожидать, облекалось во фразы о государственном интересе, а не о возвышении сословия:

по ныне еще Российское купечество, хотя пользуясь и великими привилегиями и имея внутри своего отечества самонужныя вещи, для чужестранных народов еще нигде ни консулей, ни контор не учредило; и всю прибыль, какую бы могло от вывоза из заморской продажи иметь, торгующим народам оставляет; а может быть, — следовал притворно скромный намек, — Российское дворянство потщится нечто и более сделать {300} .

Ярославские дворяне, таким образом, пришли к выводам, сходным с выводами Койе: и они и он настаивали на том, чтобы недостаток, возникающий оттого, что один элемент сословной структуры не справляется со своими обязанностями, компенсировался за счет распространения его привилегий на другой элемент.

Наказ от московского городского дворянства был еще более откровенным: его авторы требовали, чтобы права и преимущества русского дворянства были определены раз и навсегда. Не довольствуясь только доступом к иностранной торговле, дворяне в статье 10 этого наказа предлагали, чтобы дворянству было предоставлено право

продавать где кто захочет земские своих деревень продукты, заводить и содержать фабрики и мануфактуры, вступать во внешние и внутренние валовые и мелочные торги, и предпринимать всякие промыслы, с подтверждением себя однакож под все те права и тягости, которыя при установлении и учреждениях торговых дел в империи для каждаго мещанскаго промысла особо узаконяемы быть могут {301} .