Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Таким образом, авторы проектов не пытались сконструировать модерный, динамичный социальный класс, включающий всех, кто проявлял желание и способности добиться благосостояния в городской среде; также, несмотря на совпадение в терминологии, они не ставили себе целью и воспроизвести в России французскую сословную структуру, неспособную провести юридическое различие между горожанином и крестьянином. Скорее, они пытались вызвать к жизни некую вариацию на тему французского общественного устройства — слегка обновленную, русифицированную версию традиционной западноевропейской категории населения, отсутствие которой столь явно бросалось в глаза Монтескьё и его более поздним приверженцам. Они воспринимали как данность сохранение дворянства и крестьянства как целостных корпораций в рамках иерархической структуры, краеугольным камнем которой является самодержавие. Весьма характерно для российской социально-экономической мысли того времени то, что реформаторы стремились всего-навсего усовершенствовать существующую общественную структуру, установив новый класс, отвечающий специфическим потребностям этой страны, не посягая на уже имеющиеся сословия. Они твердо верили, что в результате Россия достигнет того же уровня социально-экономического развития, что и Запад. Ирония судьбы заключалась в том, что как раз тогда, когда в России разрабатывались эти проекты, на Западе идеи Монтескьё выходили из моды. Из-за этого отставания по времени статическая, юридически оформленная средняя прослойка, необходимая для того, чтобы Россия могла претендовать на полноправное членство в сообществе европейских наций, скоро потеряет для этого сообщества всякое значение.

Естественная ограниченность источников, использованных в этой статье, не позволяет сделать определенные выводы о подлинном состоянии экономики в послепетровской России; более того, это никогда не входило в планы автора. Что, однако, следует из этой работы, — очевидное существование вполне определенной модели восприятия, которую разделяли и Екатерина II, и некоторые из ее доверенных советчиков, и проницательные иностранные наблюдатели: почти все они были единодушны в своем убеждении, что Россия значительно отставала от самых развитых западноевропейских стран и что причиной тому — отсутствие здесь развитой городской экономики, — это убеждение они разделяли с Монтескьё. Однако они отвергали вывод Монтескьё о том, что это отставание необратимо, и обращались к государству в надежде, что с помощью мудрого законодательства этот разрыв можно будет преодолеть. Большую часть законотворческой деятельности Екатерины II, особенно первых лет царствования, следует поэтому рассматривать именно в этом контексте. Эта активность не была проявлением непрочного положения императрицы, стремящейся сбалансировать интересы господствующего дворянства и набирающей силу буржуазии [171]. Если о набирающей силу буржуазии не было и речи [172], то для будущего третьего сословия еще оставалась надежда.

Внедрах Уральских гор, приблизительно в 1600 км к востоку от Москвы, были скрыты огромные залежи железной руды. Их широкомасштабная разработка могла бы обеспечить русское государство столь необходимым для раннеиндустриальной экономики сырьем. В свою очередь, железоделательная промышленность способствовала бы росту военного могущества России, что было так важно в начале XVIII века — время, когда война была основным занятием честолюбивых правителей. Поэтому при Петре I, чье почти 30-летнее царствование (1689–1725) лишь на один год было избавлено от битв, у России возник интерес к богатствам уральских недр.

Для создания на Урале промышленности требовался импульс, который могло дать только государство. Как бы то ни было, правительство Московии, никогда не стеснявшееся использовать силу, было готово ее применить и здесь. Класс предпринимателей, например, можно было создать моментально, принудительно отправив на Урал опытных государственных чиновников и преуспевающих купцов. При этом средства найти было нетрудно: вечно задавленный русский крестьянин, из которого государство выжимало все соки, чтобы обеспечить себя всем необходимым, мог быть использован и здесь — и, возможно, еще более активно. Поэтому государство само могло построить металлургические заводы или предоставить для этого займы и субсидии частным предпринимателям. И казна и частники могли импортировать передовую технологию и ее носителей из Центральной Европы. В итоге государство и, в частности, армия смогли бы обеспечить рынок сбыта готовой продукции, и лишь дефицит рабочей силы, казалось, стал для Петра I единственным препятствием, мешавшим создать процветающую металлургию.

Урал находился далеко от основных мест проживания людей, крайне необходимых для такой человекоемкой отрасли экономики, как металлургия. Местные народы Урала, башкиры и калмыки, вели кочевой образ жизни и не могли стоять у раскаленных и грязных печных топок. Очевидно, что все попытки затащить их на завод с помощью заработной платы или угрозы физической расправы провалились. Так как в России, в отличие от Англии, не было движения огораживателей земли, рабочие руки привлечь сюда было невозможно, поскольку русские люди были привязаны к местам своего жительства крепостным правом и правительственными указами {451} .

Петр I пришел к выводу, что основную массу металлургов, как мастеровых, так и работных людей, придется направлять на Урал принудительно. Но что дало использование принудительного труда? Удалось ли с помощью него достичь тех результатов, на которые рассчитывало государство? Если они все же имелись, то какова была их социальная и экономическая цена? Эти вопросы постоянно задавались в дореформенной России. И лишь один вопрос русское правительство не задало себе сразу же (его часто забывают поставить и западные историки): несут ли сами заводы ответственность за то, что, по существу, придало неповторимость истории рабочего класса в России?

На раннем этапе проблему квалифицированного труда почти всегда решали одним способом. Андрей Виниус и другие предприниматели-иностранцы, типа Петра Марселиса и Андрея Бутенанта, нанятые русским правительством после 1630 года для превращения кустарных заводов в современную металлургическую промышленность, использовали мастеровых из Европы {452} . Русское правительство почти никогда не возражало против этого, но требовало, чтобы иноземцы обучали русских навыкам металлургии. Тем самым решалась проблема рабочей силы и закладывались основы будущей металлургии России.