Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Чтобы обеспечить это безупречное «среднее состояние» крайне необходимой ему хотя бы элементарной грамотностью, Поленов предлагал открыть школы везде, где только можно найти скопление городского населения. Поднять престиж «среднего состояния» он предлагал, заменив телесные наказания системой штрафов и введя менее обременительную систему налогообложения, а также и позволив купцам свободно выезжать за границу с целью приобретения необходимых навыков. Наконец, Поленов вменял государству в обязанность обеспечивать в городах безопасность, чистоту и разумные цены, по примеру парижской полиции. Поленов заключал, что если бы предписанные им меры были приведены в исполнение, то «[мы бы скоро увидели] наши города в цветущем состоянии. Они были бы наполнены достаточными, и рачительными, и благонравными жителями. Науки, художества и купечество, не вызывая иностранных и не тратя ужасных иждивений, поднялись бы сами чрез себя» {423} .

В некотором отношении более смелыми, чем оба только что обсуждавшихся проекта, были предложения князя Дмитрия Алексеевича Голицына, русского посла во Франции. Во-первых, он предвидел, что достичь желаемой цели можно, лишь нарушив традиционные сословные права и привилегии. Во-вторых, ему хватало проницательности для того, чтобы хотя бы предположить связь между возникновением третьего сословия и отменой крепостного права. В-третьих, активное участие самой императрицы могло бы принести успех его проекту. Этот проект и отличался от своих предшественников тем, что возник по распоряжению государыни {424} .

Находясь в качестве посла при версальском дворе, Голицын вступил в 1765 году в долговременную, как впоследствии оказалось, переписку со своим дальним родственником Алексеем Михайловичем Голицыным, вице-канцлером Российской империи, — переписку, концентрировавшуюся вокруг положения крестьянства в России и следствиях его для экономики. Вице-канцлер передал первое полученное им письмо императрице, тоже, как мы уже видели, весьма озабоченной состоянием российской экономики. Письмо это пробудило в ней любопытство: государыня попросила Голицыных продолжить диалог, при этом дав им понять, что будет лично читать их переписку. Екатерина оказалась верна своему слову, свидетельством чему — ее многочисленные собственноручные заметки на полях голицынских писем {425} .

Находившийся, как и Поленов, под влиянием физиократических идей, Голицын был озабочен скорее землевладением и землепользованием, чем торговлей и производством perse. Тем не менее он охотно признавал необходимость улучшать городскую экономику наравне с сельской ввиду их тесной связи между собой. Так получилось, что они разделили общую судьбу: «Относительно земледелия и внутренней торговли, Россия находится в таком же состоянии, в каком другая страны Европы были во времена феодализма» {426} . Более того, известный эстет Голицын с огорчением отмечал отсутствие в России по-настоящему утонченных наук и искусств. Императрица, с готовностью признавал он, многое сделала для поощрения талантов, основывая и преобразовывая академии и школы и приглашая в Россию искусных иностранных мастеров для работы в России. Однако, предсказывал он, цитируя эссе Дэвида Юма «О возникновении и развитии искусств и наук», без развития городской экономики все эти усилия мало чего стоят. Ведь без благополучных городов никогда не разовьется городская культура, или, как еще более доходчиво выразился Юм, если государь не воспитает у себя фабриканта, то тем менее воспитается в его государстве астроном. «Среднее сословие также необходимо для процветания наук и художеств», — заключил Голицын. Почему этого класса в России не было? Ответ Голицына состоял в том, что на Западе квалифицированные рабочие объединялись в цехи, тогда как в России мастеровые были привязаны к землевладениям, будучи личной собственностью «бояр» {427} . [164]Именно в этом заключалась непосредственная причина отсталости России.

Предложение Голицына неизбежно проникало в самую суть проблемы — институт крепостного права, вопрос, который старательно обходили все поборники государственной реформы: «…пока существует крепостное право, — предупреждал он, — Российская империя и наше дворянство, предназначенные к тому, чтобы быть богатейшими в Европе, останутся бедными. К тому же, как мы иначе образуем третье сословие, без которого нельзя льстить себя надеждою создать искусства, науку, торговлю и проч.?» Достичь поставленной цели можно только одним способом: освободив крестьянина и даровав ему гарантированное право владения всем его движимым имуществом, — отвечал он на собственный вопрос {428} . Вместо того чтобы надрываться на хозяйском поле, отрабатывая барщину, или на своем собственном ради выплаты оброка, крестьянин должен арендовать землю у своего бывшего барина. Со временем самый амбициозный из крестьян приобретет землю в собственность и постепенно преобразится в сельского предпринимателя, тогда как его менее успешный собрат будет иметь возможность переехать в город, увеличив тамошнее население (Голицын явно менее, чем Поленов, беспокоился о сокращении сельского населения). Таким образом, право собственности виделось князю ключом к успеху всего предприятия: именно частная собственность «рождает уверенность и спокойствие духа; из этого спокойствия развивается любопытство, а любопытством порождается всякого рода знание в искусствах, торговле и науках» {429} . Гарантированное право собственности и рост производства и богатства создадут в городе новые занятия как для деклассированного крестьянина, так и для выпускника екатерининских школ и академий. Все зависело от освобождения крестьянина и признания права на частную собственность, которое «необходимо для образования третьего сословия (le tiers-état ), без которого искусства и науки никогда не могут процветать» {430} . [165]Самодержцу не составит труда привести эту программу в действие: «Образование среднего сословия, — рассуждал Голицын, — не встретит, по-моему, затруднений: ее императорскому величеству стоит только пожелать оного» {431} . В самом деле, замечал он, государыне достаточно самой показать пример, даровав свободу дворцовым крестьянам [166].

Назначенный Екатериной II заведовать образовательными учреждениями Иван Иванович Бецкой пророчил императрице, используя образы, отсылающие к высказываниям де Буляра и Поленова: «Петр Великий создал в России людей: Ваше Величество влагаете в них души » {432} . Хотя термин «души» можно понимать в метафизическом смысле, Бецкой имел в виду и вполне конкретный материальный образ: он тоже был весьма обеспокоен отсутствием в России среднего сословия. Как он довольно прямо высказывался, в России существуют лишь два чина: дворяне и крепостные {433} . Здесь он полностью соглашается не только с Монтескьё, но и с императрицей, которая в данных ему инструкциях выразила сходные взгляды. Россия, признала она, послала за границу для получения образования множество дворян и простолюдинов. Последние также обучались наукам и искусствам в российских школах. Тем не менее мало видимой пользы было извлечено из этого: они оказались не в состоянии применить свои новоприобретенные навыки и умения: «…от чего и людей такого состояния, которое в других местах третьим чином или средним называется , Россия до сего времени и произвести не могла. [Тот класс, который в других странах состоит из подданных честных и работящих, составляет ресурс общества и удовлетворяет все его нужды, обеспечивает империям богатство и славу.]» {434} . [167]Установив полное взаимопонимание по поводу главной проблемы России, недавно вступившая на престол самодержица и ее ближайший помощник приступили к поискам подходящего решения. Как выразился Бецкой: «При таком недостатке смело утверждать можно, что прямаго в науках и художествах успеха, и третьяго чина людей в Государстве ожидать, всуе и себя ласкать» {435} .