Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Исходный толчок этому событию был дан дипломатическим маневром британцев. В феврале 1782 года Пол Уентуорт (Wentworth) — выходец из Америки, состоявший агентом британской секретной службы, — прибыл в Соединенные провинции Нидерландов якобы с целью договориться об обмене военнопленными. Его не оглашаемой официально целью было разведать почву для возможного сепаратного мира с голландцами. Если последние согласятся пожертвовать своим принципиальным правом свободно поставлять морские припасы врагам Англии в военное время, он был уполномочен заявить о желании британского правительства восстановить мир на основе status quo ante bellum [242] и разработать предварительные условия мирного договора {699} . [243]На первый взгляд, функция Уентуорта противоречила заданию Моркова.

До прибытия Уентуорта и Голицын, и русский посланник в Лондоне Иван Матвеевич Симолин [244]были предупреждены британцами об истинных задачах агента. Голицын поначалу увидел в его миссии подчеркнутое пренебрежение посредничеством своей государыни и не замедлил поделиться этим мнением с вышестоящим начальством {700} . Императрица, однако, предпочла отнестись к присутствию Уентуорта более хладнокровно и даже попыталась извлечь из него выгоду, а именно добиться примирения между Британией и ее взбунтовавшимися подданными.

Когда Екатерина впервые предложила Голландии и Британии свои услуги по арбитражу, она совершенно не собиралась заниматься такими не относящимися к делу вещами, как американская независимость, которая, говоря ее собственными словами, была основной трудностью на пути к примирению воюющих сторон {701} . Но с начала переговоров и с момента категорического отказа Стормонта позволить кому бы то ни было вмешиваться в американский конфликт произошло несколько важных событий. В начале декабря прибыло известие о сдаче британского генерала лорда Корнуоллиса [245]под Йорктауном [246]. Русский двор взволновался: полагали, что теперь, когда рассеялись последние иллюзии, что Британия сумеет удержать в руках американские провинции, британское правительство будет более расположено к компромиссу {702} . Помимо этого, было еще решение Верженна [247]проинформировать императрицу через своего посланника в Петербурге, что в Гааге находится Джон Адамс, уполномоченный вести переговоры о мире {703} . Эта информация была передана Остерману вскоре после получения новости о Йорктауне. Наконец, Екатерина узнала о миссии Уентуорта. Казалось, что одновременное присутствие в одном и том же месте британских и американских послов наряду с российскими посредниками предоставляет России идеальную возможность помирить противников, при этом не подвергая их тягостным протокольным формальностям официальных мирных переговоров. Таким образом, Екатерина в результате могла бы выступить посредником в рамках более широкого (голландского) урегулирования, которое, в свою очередь, было частью еще более обширных (в мировом масштабе) усилий по достижению всеобщего мира.

Императрица не преминула воспользоваться представившейся возможностью. «Я боюсь теперь, — докладывал Харрис, — что императрице втемяшилась в голову новая затея и что теперь она хочет встрять между нами и бунтующими колониями» {704} . Он был прав. Императрица развила бурную деятельность. Она разослала специальных курьеров в Лондон и Гаагу, дабы поставить своих представителей в известность о том, что миссия Уентуорта не только не отвратила, но еще более расположила ее к тому, чтобы выказать свою добрую волю. Затем она вызвала британского посла на встречу с русским министром иностранных дел: по долгу службы Остерман проинформировал Харриса, что Британии пора уже начать мирные переговоры со своими бывшими колониями. Вицеканцлер объявил, что русские посланники в Гааге были бы счастливы воспользоваться пребыванием в городе Адамса и поспособствовать заключению сепаратного мира между Британией и ее колониями. Голицыну и Моркову будет приказано довести то же самое до сведения Уентуорта {705} .

Были разработаны два плана действий — для применения в зависимости от ситуации. Голицыну и Симолину было предписано всего-навсего подчеркнуть благие намерения ее императорского величества. Это было не более чем обязательной ссылкой на официальную роль Екатерины как посредника в англо-голландском конфликте. Моркову же был дан другой, больше соответствовавший обстоятельствам сценарий. Ему надлежало убедить Уентуорта в том, как горячо императрица желала, чтобы его пребывание в одном городе с «американским эмиссаром Адамсом» повлекло за собой прямые переговоры и заключение мира между Англией и «ныне отделяющимися от нее американскими колониями» {706} . Ранее Екатерина начинала свое содействие голландцам с твердого намерения избежать обсуждения таких второстепенных материй, как американская независимость. Теперь же она ввязывалась в англо-американский конфликт без оглядки и без приглашения от какой-либо из сторон.

Уентуорт прибыл в Гаагу 1 февраля, за несколько недель до Моркова, и тянул время, очевидно в ожидании поддержки от своего будущего российского коллеги. Как выяснилось, он получил указания разговаривать о делах только с Морковым, потому что Голицын находился под подозрением у британцев и, более того, не пользовался поддержкой даже своего собственного государства {707} . Обосновавшись в столице Нидерландов, Уентуорт и Морков общались часто и подолгу, что вскоре повлекло за собой слухи и досужие разговоры {708} . Только в начале марта из Амстердама прибыл Адамс, вновь собиравшийся потребовать у Генеральных штатов признания независимости американского государства. И вот обстоятельства, наконец, сложились именно так, как хотелось императрице. Чем же все кончилось?

Голландские газеты докладывали, что Уентуорт, Морков и Адамс совместно ищут решение американской проблемы {709} . Однако опубликованные бумаги Адамса, в которых полностью отсутствуют какие-либо упоминания Уентуорта, не подтверждают этого факта, а свидетельства Моркова и Уентуорта и вовсе его опровергают. Описывая свои многочисленные продолжительные конфиденциальные беседы с Уентуортом, русский эмиссар обходит полнейшим молчанием какие бы то ни было разговоры с Адамсом. Да и британский агент, по словам Моркова, наотрез отказался обсуждать независимость Америки, ограничившись замечанием, что не все колонисты настроены на отделение от Британии. Имя Адамса всплыло в докладах Моркова всего один раз — в жалобе на то, как успешно американский эмиссар завоевывает доверие Генеральных штатов {710} . Морков встретился с Адамсом лично лишь через несколько месяцев, тогда как Уентуорт, судя по его переписке со Стормонтом, вообще так и не познакомился с представителем Соединенных Штатов. Уентуорт отбыл из Гааги 21 марта: его миссия потерпела фиаско.