Михаил Артамонов - Киммерийцы и скифы. От появления на исторической арене до конца IV века до н.э.

Лощеная, украшенная заполненным белой пастой нарезным и зубчато-штампованным орнаментом посуда распространяется в то же время в степях Северного Причерноморья и в лесостепной Скифии как по правой, так и по левой стороне Днепра. Вверх по Днестру она проникает примерно до Могилева-Подольского, выше которого, как и в Побужье, продолжает развитие лощеная керамика с каннелюрами и шишечками того же рода, что и бытовавшая в Румынии и Молдавии в более раннее время. В части своей керамики подольская культура раннескифского времени в большей мере связывается не с Молдавией и Восточной Румынией, а с Закарпатьем и Венгерской равниной, с культурами фракийского гальштата, среди которых распространяется посуда, сделанная на гончарном круге, в отдельных образцах проникающая в Западную Подолию.

Подольские и молдавские памятники объединяет их подоснова в виде культуры ноа и общность исторической судьбы. И те, и другие прекратили свое существование если не в самом начале V века до н.э., то в первой его половине. В истории заселения этих областей наблюдается ничем не заполненный перерыв. По всей вероятности, население покинуло их под ударами скифов-царских. Население Подолии еще некоторое время сопротивлялось завоевателям и с этой целью строило мощные городища-убежища. Население Молдавии, по-видимому, покинуло свою страну без длительного сопротивления, поскольку здесь нет следов оборонительных сооружений. Куда удалилось население обеих областей? Скорее всего за Карпаты, к своим соплеменникам — из Румынии и Молдавии в Трансильванию, а из Подолии в Потисье, в Венгерскую равнину. Опираясь на сведения Геродота, трансильванские памятники можно с уверенностью связать с агафирсами, тот же народ, видимо, занимал и Северо-восточную Румынию с Молдавией. В культурном развитии Подолии имеются особенности, сближающие ее больше с Потисьем, чем с Трансильванией, и препятствующие таким образом безоговорочному причислению ее населения к агафирсам.

Характеризуя агафирсов, Геродот писал, что они «изнежены и любят носить золотые украшения», а также что «женщинами они пользуются сообща, чтобы быть друг другу братьями и в качестве родственников не питать друг к другу ни зависти ни вражды» (IV, 105). В таком виде мог отразиться у Геродота существовавший у агафирсов обычай многомужества — полиандрии. В остальном, по свидетельству Геродота, агафирсы сходны с фракийцами.

Но сходство — не тождество. Во фракийской принадлежности агафирсов можно сомневаться. В прошлом я преувеличивал роль среднеевропейских элементов в культуре Подолии и причислял население последней к фракийцам, полагая, что подольские фракийцы и были агафирсами. Теперь я считаю необходимым осторожнее подходить к вопросу об этнической принадлежности агафирсов. Геродот упоминает имя царя агафирсов Спаргапифа, на счет коварства которого относилась смерть скифского царя Ариапифа (отца Скила и Октамасада), жившего, видимо, около середины V века до н.э., по всей вероятности, в стране агафирсов, в современной Трансильвании. Имя его иранское, но это еще ничего не доказывает, так как имена царей нередко переходили от одного народа к другому. Гораздо более значительно родство агафирсов со скифами, выясняющееся из легенды о происхождении последних. По этой легенде, родоначальники тех и других были братьями. Третьего сына общих родителей звали Гелон, и он был родоначальником третьего родственного народа — гелонов.

В другом варианте скифской этногонической легенды братьев звали Липоксай, Арпоксай и Колаксай, а потомки первого из них были авхаты, второго — катиары и траспии и третьего — паралаты (IV, 6). В имени катиаров нельзя не узнать видоизменение имени агафирсов (акатиры). Второе название потомков Арпоксая — траспии — было или вторым их именем, или скорее всего названием другой части того же народа. О том, что паралаты соответствуют скифам, уже говорилось. Что касается потомков соответствующего Гелону первой легенды Липоксая — авхатов, то их остается отождествить с заселившими среднеднепровское Левобережье гелонами первой этногонической легенды. Этот народ под именем авхетов знал Плиний (Ест. ист., IV, 82), помещающий его не в Поднепровье, а у истоков Южного Буга. Хотя география Плиния отличается невообразимой путаницей сведений, извлеченных из разных источников, и полнейшим смешением хронологии, все же содержащееся в ней указание на связь авхетов как оставшейся на месте части гелонов с Побужьем заслуживает внимания.

Впрочем, если авхеты и были частью гелонов, то они не могли находиться в Среднем и тем более в Верхнем Побужье, а жили где-то в Северо-западном Причерноморье, скорее всего в Поднепровье, откуда другая часть гелонов переселилась в среднеднепровское Левобережье. О том же, что часть гелонов-авхетов могла там оставаться, свидетельствуют упоминания этого народа у позднейших латинских авторов. Наряду с авхетами, но отдельно от них, гелонов называет Плиний (кн. 4, § 88), а кроме него, они упомянуты у поэтов I века до н.э. Вергилия и Горация. У первого в «Георгиках» они значатся как отважные кочевники, живущие в Родопах и Гетской пустыне (кн. III. 457–466), а у второго в «Одах» они указаны живущими на краю света и вооруженными колчанами (Carm. II, 20; III, 4). Позже, в IV веке, их знают Аммиан Марцеллин (Римская история, кн. 22, 30, 31, 13), Клавдий Клавдиан (Гилдоновская война, кн. 1), Вибий Секвестр (О реках, источниках, озерах и т. д.) и другие латинские авторы. У первых двух они выступают вместе с гетами или агафирсами, а у третьего помещаются во Фракии. Апполинарий Сидоний в V веке указывает гелонов в составе полчищ Аттилы (Панегирик Авиту Августу). Все эти упоминания едва ли являются всего только литературными реминисценциями; вероятно, они отражают реальное существование гелонов, сохранившихся среди варварского населения Средней Европы много времени спустя после изгнания скифов из Северного Причерноморья сарматами.

Но даже если это и так, то среднеевропейские гелоны едва ли были только той частью этого народа, которая под именем авхетов-авхатов сохранилась в Северо-западном Причерноморье, или, точнее, в правобережном Поднепровье, а не теми гелонами, какие до нашествия сарматов жили в днепровском лесостепном Левобережье. Поскольку они выступают под своим именем отдельно от скифов, еще сохранявшихся в Крыму, надо полагать, что, хотя и близкородственные с последними, они отличались от них и осознавались подобно агафирсам в качестве особого народа.

Особенности культуры Подолии сравнительно со скифской культурой Среднего Поднепровья позволяют предполагать, что в формировании населения той и другой из этих областей участвовали разные компоненты. Не исключено, что для Подолии, как и для Прикарпатья, это были оттесненные на запад киммерийцы. Венгерский археолог М. Пардуц полагает, что часть памятников периода поздней бронзы к югу от Карпат оставлена собственно киммерийцами; это не исключает перекрывания их скифами, породившего культуру ноа. Примерно то же самое произошло и в Подолии, но, по-видимому, с участием еще одного компонента в виде комаровской культуры. Все это не исключает близкого родства прикарпатского и подольского населения со скифами и объясняет невозможность резкого разграничения тех и других.