Сергей Кузьмин - Скрытый Тибет. История независимости и оккупации

Если императорские войска терпели поражения, то с «варварами» заключали династические браки. Правитель «варваров» становился зятем императора, его дети — внуками последнего. Предполагалось, что они будут более покорными, так как будут стоять ниже в семейной иерархии. Но это срабатывало редко. Родных дочерей было все-таки жалко, поэтому императоры старались посылать «фальшивых принцесс». Вообще, такие браки были нежелательны, поскольку это была форма равноправных отношений. Но зачастую китайские правители не могли этого избежать, и такая практика в отдельные периоды была довольно популярной.

Но основой внешнеполитической доктрины Китая была китаецентристская модель. Некоторые авторы указывают, что такая модель была единственной до XIX в.: «Далеко не только из страха перед возможными санкциями со стороны Китайской империи поддерживали “данники” нормы и институты “китайского мирового порядка”. Принимая правила взаимоотношений по схеме “господин — слуга” или “учитель — ученик”, они получали нечто весьма ценное: “мир за покорность”, т.е. фактически им удавалось путем соблюдения внешних атрибутов протокольного этикета, ценой словесного раболепия и унизительных церемоний обезопасить свой трон от внутренних и внешних посягательств. Иных принципов построения внешних контактов и иной системы международных отношений для государств, оказавшихся в “магнитном поле” Китая, вплоть до XIX в. просто не существовало» {1847} 1847 «Китайский мировой порядок»… .

Поэтому всякий, кто вступал в контакт с китайскими властями, мог это сделать только как «данник». Например, в 166 г. какие-то изобретательные купцы приехали издалека в империю Хань, выдавая себя за посольство римского императора Марка Аврелия. Обман удался: в «Истории Поздней Хань» сохранилась запись, что этот правитель прислал посольство, которое принесло дань. {1848} 1848 Хенниг, 1961, т. 1, с. 434–435. Так Римская империя стала «данником» империи Хань, а Марк Аврелий — «подданным» китайского императора.

Внешнеполитическая доктрина старого Китая включала противопоставление двух категорий: центра (Чжун-го) и периферии (вайфань). {1849} 1849 Намсараева, 2003.

Чжун-го — в центре мироздания, связано с Небом, а периферия — все остальное. Термин Чжун-го за две с половиной тысячи лет своей истории претерпевал смысловые изменения, применялся к разным территориям, употреблялся чаще или реже, но так и не утратил этнического контекста в отношении Китая — традиционного местопребывания этнической китайской власти.

Еще со времен империй Цинь и Хань представление о великом единстве (кит.: да тун) стало основой преобладающего центростремительного развития страны. {1850} 1850 Духовная культура Китая, 2009, с. 119. А в периферию включались: жители подвластных владений; народы, номинально подчиненные Пекину; жители независимых чужеземных государств, поддерживающих с ним связи (иностранцы). В сравнительно позднее время периферией считались Монголия, Тибет, Амдо (Кукунор), Восточный Туркестан и др.

Как говорил Конфуций: «Если жители далеких окраин не покоряются, то совершенствуют свою культуру и добродетель, чтобы привлечь их. А когда привлекут, то умиротворяют их». {1851} 1851 Конфуций. Беседы и суждения (16, 1) — цит. по: Лукьянов, 2005. В его времена еще не шла речь о китаизации варваров. Представления о китайском этносе были неопределенными; фактически, каждое китайское царство считало наиболее «правильными» китайцами себя, а остальных — зачастую варварскими. Привлечение «варваров» к китайской культуре должно было сделать их послушными, включить в китайскую сферу влияния. Возможно, считалось, что потомки «варваров» не сравнятся с «коренными» китайцами, но последние уже тогда довольно активно ассимилировали не-китайские племена. Скорее всего, в то время крайне редко проводилась политика ассимиляции не-китайских народов, что не мешало, конечно, по факту эти народы ассимилировать.

Как отмечает ван Вальт, принятие китайского образа жизни автоматически означало признание императорского «мандата Неба» на руководство всем человечеством. «Небо не может иметь двух солнц, а государство — двух императоров» (из книги «Ли цзи» — «Записи о ритуале»). Если есть несколько правителей (или династий), лишь один (или одна) будет обладать легитимной властью в Чжун-го.

Империя не имела определенных территориальных границ, внутри которых практиковались бы внутригосударственные отношения, а за их пределами — межгосударственные. {1852} 1852 Детальный анализ этой системы на русском языке см.: Мартынов, 1978. Ритуальным признанием верховенства императора служили ритуалы поклонений и т.п. Сами «данники» приезжали по разным причинам: ради защиты, подчинения, подарков, установления дружеских или торговых отношений и т.д. Но любые посольства трактовались как данничество. «Дань» можно было приносить местной продукцией, это скрепляли договором. Ван Вальт отмечает, что это сопоставимо с европейскими отношениями господина и вассала в средневековой Европе. Справедлива точка зрения А.С. Мартынова: с помощью системы данничества решались разные задачи (пограничные, внешнеполитические, административные), эта система была гибкой и не приводила к территориальной экспансии.

Таким образом, система данничества была механизмом, посредством которого «варварские» области получали свое место в глобалистской политической и этической схеме Китая. Император обычно покрывал часть расходов миссии «данников» и давал им подарки, обычно превосходившие ценой «дань». Но при этом данничество в принципе не предполагало ни защиту страны «данника» императором, ни какого-либо вмешательства в ее внутренние дела. Некоторые «данники» устанавливали с другими отношения сюзеренов и вассалов. Лишь с XIX в. империя Цин, принимая участие в мирной конференции в Гааге в 1899 и 1907 гг. и подписав ряд многосторонних конвенций, стала участвовать в выработке международного законодательства.

Е.Л. Беспрозванных пишет: «Номинальный вассалитет практически не затрагивал внутренней и внешней политики государства-вассала, поскольку ни императорские послания, ни пожалование титула “ван” не воспринимались местными правителями как атрибут зависимости от Китая. “Дань”, привозившаяся иноземными послами в Китай, рассматривалась как своего рода меновая торговля, поскольку за нее полагались эквивалентные по стоимости дары. Таким образом, номинальный вассалитет был не более чем пропагандистским приемом, предназначенным прежде всего для собственного, китайского населения. Реальный вассалитет, включая в себя все перечисленные выше черты номинального вассалитета, был связан с постоянным контролем китайских властей над внешней политикой вассального государства, а также с определенными ограничениями во внутриполитической жизни. В этом случае прочность и устойчивость положения местной администрации прямо зависели от лояльности императорской династии Китая. В.П. Васильев пишет: “Самое слово “вассал” на китайском языке собственно значит “забор”, “плетень”, т.е. вассал должен служить преградою нападениям живущих за ним иностранцев. Уж если они будут сильны, так пусть-ка прежде пробираются через этот забор; следовательно, чем шире пространство, занимаемое вассальными землями, тем спокойнее собственно Китаю”. B.C. Мясников и Н.В. Шепелева называют эти “внешние владения” термином “наместничества-протектораты”, что вполне адекватно отражает степень их зависимости от Пекина» {1853} 1853 Беспрозванных, 2001, с. 41. .