Валерий Никоноров - «Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов

Однако булан-кобинские всадники могли не только поражать цели с дистанции полета стрелы, они обладали клинковым оружием для ближнего и рукопашного боя (рис. 16, 14–16): двулезвийными мечами, однолезвийными палашами, кинжалами с коротким обоюдоострым клинком. Булан-кобинские мечи и палаши с длинными клинками, приспособленными для нанесения рубящих и колющих ударов с коня, очень схожи с клинковым оружием сарматских кочевников из степных районов Алтая {31} 31 Худяков, 1993. С. 67. . Для защиты от ударов стрел и клинков горноалтайские воины хуннского времени имели нагрудные панцири, составленные из железных пластин прямоугольной формы, расположенных горизонтально и соединенных между собой через отверстия кожаными ремешками, пришитыми к подкладке. Такой панцирь мог надежно защитить от поражения наиболее уязвимые части тела воина — грудь и живот (рис. 16, 17).

Основная масса булан-кобинских воинов была легковооруженными конными стрелками, которые могли вести дистанционный конный бой в рассыпном строю, осыпая противника тучей стрел с расстояния полета стрелы. Оружием ближнего боя и средствами защиты владели отдельные отборные воины-богатыри. В условиях пересеченной горной местности, труднодоступных ущелий и крутых горных склонов, при хорошем знании горных троп и перевалов отряды горно-алтайских номадов могли успешно воевать, маневрировать, сдерживать конные армии хунну, привыкших действовать на широких открытых равнинах. Не случайно следы пребывания хунну обнаружены только на юго-востоке Горного Алтая, в открытой Чуйской степи. Видимо, хунну не рассчитывали надолго подчинить все местные кочевые племена, укрывшиеся в лесистых горах, и ограничились контролем над степными районами, прилегающими к Монгольскому Алтаю. В первые десятилетия хуннской экспансии горно-алтайские кочевники пытались активно противостоять завоевателям. Однако со временем многие элементы хуннской военной культуры, включая воинские пояса с пряжками и подвесными кольцами, так же как и некоторые виды оружия, стали неотъемлемой частью булан-кобинской культуры. Характерно, что от господствующего хуннского слоя — родовой аристократии — местная знать перенимала именно престижные элементы военной культуры: поясную гарнитуру, украшения, ханьские зеркала, В кочевом мире, как и в оседло-земледельческих странах, именно аристократия и высшие слои общества оказываются наиболее восприимчивыми ко всему чужеземному и престижному.

Ослабление и распад хуннской державы и уход хунну как самостоятельной военной силы с политической арены Центральной Азии вовсе не означал исчезновения из употребления хуннского оружия, принятого на вооружение этническими группами саяноалтайских номадов, остававшихся в течение нескольких столетий вассалами Хуннской державы. Наоборот, многие образцы оружия, некогда воспринятые от хунну, продолжали использоваться кочевыми воинами в Туве, Горном Алтае и Минусе еще несколько веков вплоть до эпохи грандиозных завоеваний древних тюрок, Луки хуннских типов продолжали стрелять в руках у кочевников улуг-хемской, кокэльской и чаатинской культур Тувы, у воинов таштьткской культуры Минусы, у всадников кокпашской и айрыдашской культур Горного Алтая (рис. 17, 1, 2, 5 – 9; 18, 7–5).

Саяно-алтайские стрелки использовали железные трехлопастные стрелы со свистунками и костяные наконечники с раздвоенным насадом, заимствованные у хунну, вплоть до середины I тысячелетия нашей эры (рис. 17; 3, 4, 10–23; 18, 6–18), Однако формы стрел, их пропорции и очертания оказались более подвержены изменениям, нежели луки. В частности, с появлением различных средств защиты у стрелков стало больше наконечников, приспособленных для пробивания защитного покрытия.

Оружейные комплексы улуг-хемских, кокэльских и, в меньшей степени, таштыкских воинов испытали влияние и со стороны новых могущественных покорителей Центральной Азии — сяньби, у которых было высокоэффективное оружие ближнего боя и защиты: копья, мечи, палаши, нагрудные панцири и шлемы, с помощью этого оружия они могли таранить врага на поле боя плотно сомкнутыми шеренгами панцирных всадников с копьями наперевес. У таштыкских воинов шлемы и доспехи, защитные попоны для лошадей, видимо, были из мягких органических материалов. Они свободно поражали противника из луков в пешем и конном строю, атаковали копьями верхом на защищенных конях, сражались на суше и на воде {32} 32 Худяков, 19906. С. 107 — 113; Кызласов И.Л., 1990. С. 182 — 191. .

Для воинов кок-пашской культуры в качестве оружия ближнего боя служили палаши и кинжалы (рис. 18, 22–25) а в качестве защитных средств — нагрудные панцири (рис, 18, 19–21) и защитные пояса {33} 33 Худяков, 1990а. С. 45 — 52. . И только в памятниках айрыдашского типа пока не обнаружено других видов оружия, кроме луков, стрел и кинжалов.

На поле боя саяно-алтайские племена могли выставить отряды легкой конницы. Лишь некоторые отборные или знатные воины могли позволить себе вооружиться мечами и палашами и защитить себя металлическими доспехами. Отряды панцирных всадников в качестве особого рода войск — тяжеловооруженной конницы были только в армиях ведущих центрально-азиатских военных держав сяньби и жужаней.

Кочевые племена Восточного Туркестана были покорены еще в правление шаньюя Маодуня в ходе войн с юэчжами. В конце III в. до н.э. под властью хунну оказались несколько наиболее крупных племен, среди которых были динлины и гяныуни. В 177 г. до н.э. хуннские войска разгромили юэчжей и подчинили усуней и 28 других «владений» на Восточном Тянь-Шане. Хунну заняли земли от границ Китая до озера Лобнор, с которых изгнали юэчжей и усуней. Юэчжи ушли в Бактрию, а усуни осели на Восточном Тянь-Шане, где до этого жили юэчжи, а до них саки. После поражений, которые понесли хунну от войск Хо Цюйбина, хуннский князь Хунье сдался на милость победителя. Все хуннское население было выселено с земель от «южных гор» до озера Лобнор в другие районы империи Хань, после чего хунну на этих землях «совсем не осталось» и путь китайцам в Западный край был открыт. Император У-ди, потерпев неудачу в попытке заключить союз с юэчжами против хунну, переключил свое внимание на усуней. В 119 г. до н.э. к усуням было направлено посольство, которое возглавил известный дипломат и путешественник Чжан Цянь. По его предложению, после возвращения из посольства усуням можно было предложить династийный союз. Чжан Цянь считал, что «хотя ныне народ усунь силен и велик, возможно щедрой наградой призвать [его] и приказать ему жить на старых землях, женить [усуньского государя} на царевне, сделаться братьями, чтобы обуздать сюнну» {34} 34 Кюнер, 1961. С. 75. . Ханьский императорский двор предложил усуньскому правителю — гуньмо заключить договор «мира и родства», надеясь подтолкнуть его к войне с хунну, чтобы отвоевать свои прежние земли в Ганьсуйском степном коридоре. Гуньмо с почтением принял подарки императора У-ди» но воевать с хунну не хотел, поскольку он был вассалом хуннского шаньюя. Однако шаньюй сам подтолкнул его к союзу с Китаем. Узнав о контактах усуней с китайцами, шаньюй страшно «разгневался и желал напасть на них». Усуням ничего не оставалось, кроме как стать союзниками китайцев. Гуньмо послал своих послов в империю Хань, «желая получить в жены китайскую принцессу и сделаться братьями». Принцесса Сицзюнь с богатыми дарами и прислугой в несколько сот человек была отправлена к правителю усуней. Династийный союз был заключен. Хуннский шаньюй понял, что прогадал, и сделал ответный дипломатический ход, послав в жены гуньмо свою «девицу». Усуньский правитель, полагая, что империя Хань далеко, а хуннская конная армия всегда может его настичь, принял «соломоново решение». Он принял обеих невест, хуннскую «девицу» сделав старшей женой, а китайскую принцессу — младшей. Принцесса Сицзюнь, став женой престарелого усуньского гуньмо, жила «в скорби и печали» и даже сочинила жалобную песню по этому поводу. Старый правитель пожалел молодую женщину и в утешение решил выдать ее замуж за своего уже взрослого внука. Несмотря на жалобы принцессы, которую подобная перспектива, совершенно несовместимая с китайской конфуцианской моралью, привела в ужас, император не пожелал вступиться за нее, а посоветовал «следовать обычаям этой страны», поскольку он хочет «вместе с усунями» уничтожить хунну. Ради «уничтожения хунну» он не пожалел даже китайской принцессы.