Валерий Никоноров - «Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов
- Название:«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Петербургское Востоковедение
- Год:2004
- Город:СПб.
- ISBN:5-85803-278-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валерий Никоноров - «Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов краткое содержание
В книге рассматриваются военное искусство и вооружение центральноазиатского кочевого народа хунну (сюнну), могущественного северною противника Китая, начиная с середины III в. до н. э., а также генетически связанных с хунну европейских гуннов, которые доминировали в степях 1 Ого-Восточной Европы с 370-х до 460-х гг. н. э. Уделяется внимание особенностям военного дела и соседних народов, исторически связанных с хунну и гуннами, — дунху, сяньби, германцев-готов и др. Повествование построено на использовании данных древней письменной традиции и археологии и хороню проиллюстрировано изображениями находок оружия того времени и графическими реконструкциями облика хуннских и гуннских воинов. Издание рассчитано на самый широкий круг читателей, интересующихся историей и культурой древних номадов Евразии.
«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
К тому же, не стоит оставлять без внимания информацию о том, что для костра из седел (!), который Аттила приказал соорудить после неудачи в сражении на Каталаунских полях, потребовалось много седел, а следовательно, расстаться с ними должно было значительное число конников. Вспомним и упомянутых Иорданом «отборнейших всадников из всего гуннского народа», принявших участие в похоронах Аттилы (Iord. Get. 256), которые, надо полагать, были лучшими на фоне прочих, наверняка весьма и весьма многочисленных гуннских наездников.
Во-вторых, в том, что касается аргумента о невозможности поддержания достаточного поголовья боевых коней для гуннской конницы, обязательно следует иметь в виду то обстоятельство, что землями в междуречье Дуная и Тисы, где действительно располагалась ставка Аттилы, владения последнего вовсе не ограничивались: они охватывали также области к востоку от Карпатских гор, включая, по меньшей мере, Скифию у Понта (= Черного моря), другими словами, Северное Причерноморье, где правил старший сын Аттилы (Prisc, fr. 8 D = II, 2 В) [7] По мнению Д. Шинора, основная масса гуннов даже в эпоху Аттилы обитала к востоку от Венгерской равнины [Sinor, 1990. Р. 203].
. А в этом случае пастбищные ресурсы на востоке империи гуннов были уже достаточны для содержания большого количества лошадей — необходимого условия для функционирования многочисленной кавалерии. Таким образом, Аттила, намереваясь отправиться в серьезный военный поход, был вполне в состоянии набрать в своих восточных владениях значительное пополнение для своей конницы [8] Кстати, некоторый дополнительный свет на мероприятия Аттилы по улучшению условий содержания боевых лошадей проливает такой факт: выступив после удачной войны 447 г. против Византии с претензией на обладание областью по правому, римскому берегу Дуная — от Паннонии до Новы во Фракии, он потребовал от императора, чтобы там было прекращено возделывание земли (Prisc. Jr. 7 D=11, 1В). На деле же это означало полную эвакуацию византийцами всей указанной территории. Такое требование, по всей видимости, преследовало своей целью не только демонтаж имевшейся там линии имперских укреплений, но и использование оставленных земледельцами пахотных земель под пастбища для коней гуннской кавалерии. Впрочем, позднее Аттила отказался от аннексии этой территории (Ibid.fr. 14 D= 15, 4 В).
. Другое дело, что вторжения Аттилы в Галлию в 451 г. и в Италию в 452 г. не могли быть успешными уже по той простой причине, что на их территории не было достаточных природных ресурсов для содержания в течение длительного времени большой орды гуннских воинов и их коней {114} 114 Bauml, Bimbaum, 1993. P. 10 — 11.
. Возможно, эти кампании длились явно дольше, чем планировал сам Аттила, и проблемы со снабжением армии, усугубленные военными неудачами (как это случилось в 451 г.)» вынуждали его уходить восвояси, без достижения поставленных целей.
В-третьих, некоторые сомнения вызывает правильность оценки Р. П. Линднером коневодческих ресурсов Альфельда. По его мнению, там могли пастись одновременно 150 000 коней, и из расчета 10 скакунов в среднем на одного всадника конное войско гуннов должно было насчитывать только 15 000 бойцов. При этом он проводит сравнение с пастбищными возможностями Монголии, где в средние века воин-кочевник имел до 18 лошадей. Однако тут необходимо принимать во внимание тот факт, что климатические и природные условия Альфельда гораздо более мягкие и благоприятные для пастбищного коневодства, чем в степях. Благодаря этому жившие на Великой Венгерской равнине гунны могли разводить довольно значительное количество коней и, следовательно» выставлять большое конное войско {115} 115 Keegan, 1993. P, 187.
. Цифра 10 коней на одного гуннского кавалериста, произвольно высчитанная Р. П. Линднером в качестве заниженной, является, возможно, даже завышенной. Так, например, известно, что в 1914 г, в Венгрии была набрана кавалерия численностью в 29 000 человек, причем из расчета один конь на одного всадника {116} 116 Ibid.
. Конечно же, нам остается только гадать, каким было подобное соотношение почти за 1500 лет до этого, когда в поход выступала конница Аттилы, но при всех различиях в практике коневодства этих двух эпох вряд ли альфёльдскому воину-гунну в середине V в. требовалось в 10 раз больше скакунов, чем венгерскому кавалеристу в начале XX в.
Следует также учесть и вероятность того, что обосновавшиеся на Великой Венгерской равнине гунны могли под римским влиянием перевести, по крайней мере, какую-то часть своих табунов на стойловое содержание с подкормкой в зимний период, а это, в свою очередь, должно было благоприятно отразиться на состоянии их конских ресурсов. Наконец, немаловажным являлось и то обстоятельство, что, помимо разведения собственного конского поголовья, гунны использовали лошадей, захваченных ими у римлян (Oros. VII, 34, 5; Paul. Diac. HR XI, 15; Land. Sag. XII, 188).
Подводя итог этой (согласитесь, весьма принципиальной) дискуссии, следует сказать, что армия Аттилы действительно отличалась по своей организационной структуре от поголовно конного войска гуннов периода их ранних завоеваний в Европе. Можно даже говорить об определенной деградации гуннского военного дела в целом, на что очень существенно повлияло включение в состав армии Аттилы большого числа германских воинов. Кроме того, гунны могли испытывать серьезные проблемы как с поддержанием конского состава на западе своих владений, так и с заготовкой фуража для своей конницы на территории неприятеля в ходе боевых операций. Все это должно было негативно отразиться на эффективности гуннской военной машины. Но в то же время едва ли имеются веские основания утверждать, что собственно гуннская часть армии Аттилы превратилась в своем большинстве в пехоту — помимо всего прочего, это явно противоречило воинскому менталитету гуннов.
К тактике гуннов самое прямое отношение имели и применявшиеся ими меры психологического воздействия на неприятеля. Среди них особое место занимал присущий гуннам от природы и непривычный для обитателей Европы внешний облик, сам по себе наводивший ужас на очевидцев (Аmm. Маrc. XXXI, 2, 2–3; Claud. III, 325–326; V, 270; Hier. Comm. in Is. III, 7; Sidon. Carm, II, 245–257; Hier. Ep. 60, 17; Iord. Get. 127–128; 206; Land. Sag. XII, 187). Неслучайно Аттила, обращаясь к своему воинству, вопрошал:
Кто же, наконец, открыл предкам нашим путь к Меотидам?.. Кто же заставил тогда перед безоружными отступить вооруженных? Лица гуннов не могло вынести все собравшееся множество.
(Iord. Get. 206)Особенно большое внимание древние авторы обращали на существовавший у гуннов обычай уже при рождении расцарапывать железом лица представителей мужского пола, и без того, по их мнению, безобразные (Amm. Marc. XXXI, 2, 2; Claud. III, 327; Hier. Comm. in Is. III, 7; Iord. Get 127; 128; Land. Sag. XII, 187). Впрочем, одно из приводимых ими объяснений этого изуверского обряда — не дать произрасти волосам на щеках — едва ли может быть принято, поскольку у мужчин-монголоидов (какими по своему происхождению и являлись этнические гунны), как известно, на лице отсутствует какая-либо пышная растительность, и именно эта физиологическая особенность гуннов могла внушить нашим информаторам подобную мысль. Более вероятны две другие причины. Первая — это испытание младенцев, будущих воинов, болью раны еще до кормления их материнским молоком (Iord. Get, 127; Land. Sag. ХII, 187). Вторая, чисто ритуального свойства, — это почтить память умершего повелителя не воплями и слезами женщин, а кровью, стекающей с порезанных лиц скорбящих о нем мужчин (Iord. Get. 255).
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: