Сергей Дмитренко - Морские тайны древних славян

Что резко отличает вятичей от большинства других славянских народов того времени — это брачные обычаи с характерной эндогамией. В былинах о Соловье-Разбойнике, прототипом которого был, несомненно, некий обобщенный тип вятического феодала, говорится об этом так (от лица самого Соловья): "Я сына-то выращу — за него дочь отдам. Дочь-то выращу — отдам за сына. Чтобы Соловейкин род не переводился".

Мне (А 77.) доводилось писать о происхождении ванов — одной из групп скандинавских богов. Здесь два параллельных совпадения: с одной стороны, имя "ваны" этимологически совпадает со славянским этнонимом "венеды", с другой — многие скандинавские боги являются обожествленными предками, и географические указания древних источников позволяют локализовать область исторических ванов: она опять-таки попадает на славянские земли. Вятический материал дает третье совпадение — северные предания и саги не раз упоминают о распространенном среди ванов обычае заключения браков брата с сестрой.

Многие древние искусства были ведомы вятичам. Ювелирные изделия работы их мастеров поражают многообразием и древностью волшебных символов; вятические височные кольца по сложности магических композиций могут соперничать с работами владимирских и киевских ювелиров. А еще есть у вятичей священные камни. По высоким — "красным" — холмам, по склонам долин стоят они, серые и неприметные, известные не каждому и не каждому открывающие свою силу…

А сердце земли вятичей — на Куликовом поле. Из известных мне вятических камней — около трети — здесь. Недаром защищали в древности это место от набегов по воде: как пишут, русло Дона на подступах к полю засыпано неокатанным щебнем, рубленным в здешних каменоломнях, так засыпано, чтобы не прошли лодьи вражеские.

Древние жрецы смотрели здесь на звезды, ставили каменные указатели. Конечно, далеко здешним "мегалитам" до хоровода гигантов в Британии, зато — рядом, свое, родное" [50].

"Земля Архангельская, ее сердцевина, место, где еще и сегодня можно видеть заросшие останки срытого московитами гордого Орлеца, — двинской крепости, вокруг которой некогда кипела жизнь северной окраины Господина Великого Новгорода, — хранила не только кровь потомков свирепых ушкуйников-поморов, но и искры тайного знания, тлевшие тихо под спудом. Ждавшие своего часа. И этот час настал. На рассвете 8 ноября 1711 г. (ст. стиль), в деревне Денисовка близ Холмогор, в семье рыботорговца-раскольника родился первый великий русский ученый-естествоиспытатель мирового масштаба, универсальный гений: историк, геолог, химик, физик, поэт, лингвист, грамматик, создатель русского литературного языка, социолог, демограф, художник, мозаист, просветитель, человек необъятного кругозора Михайло Васильевич Ломоносов.

По преданию, род Ломоносовых происходит от потомков русов, приплывших вместе с князем Рюриком из балтийского Заморья — с острова Рюген; в конце XV в. мы встречаем фамилию Ломоносовых в среде богатого новгородского купечества, среди сподвижников Марфы Борецкой (посадницы), ключевой антимосковской фигуры. На них намекают как на самых "злых" последователей и, так сказать "спонсоров" ереси стригольников, — русских "протестантов", опередивших европейскую реформацию почти на два столетия. Весьма вероятно, что предкам великого русского ученого после погрома Великого Новгорода пришлось бежать, и именно поэтому они оказались близ берегов Студеного моря — в колонии Новгородских пятин, в Двинской земле.

Новгородцы были, как известно, купцы и воины, смелые мореплаватели, поэтому неудивителен и род занятий, избранных предками великого ученого, не только державшими крупную торговлю мороженой и соленой рыбой (в Москву возили ОБОЗАМИ!), но и ходившими рыбарить в море Студеное, не боясь ни опасностей, ни превратностей плавания. А какое плавание без навигации? Удивительно ли, что в роду, в котором даже женщины умели неводами и рюжами ловить селедку и гоняться по морю за косяками рыб, сохранялось древнее знание о небе, о звездах, которые не раз указывали спасительное направление, о блуждающих светилах, о сигнатурах и приметах возможных волнений и бурь? И эти знания были первыми, с которыми соприкоснулся юный гений.

Они наложили на его сознание столь своеобразный отпечаток, что многие его современники даже не могли понять сущность ломоносовских открытий, так как мыслили совершенно в иной манере.

С самого детства Михайло показывал удивительную память и способность к постижению и генерации мысли. Все отмечали его быстрый ум и изобретательность. Когда же он начал взрослеть, в доме начались явления, которые сейчас бы назвали "паранормальными", а в старину списывали на проделки домовых, что стало портить и без того не радужное впечатление, которое любознательный отрок производил на местного начетника (так в беспоповском старообрядчестве называется руководитель духовной общины) — вопросами, отвечать на которые было очень тяжко. Поэтому Михаилу старались услать подальше, чем предоставляли ему еще больший повод к уединению и размышлениям…

19 лет от роду, в декабре 1730 г., Ломоносов уходит с рыбным обозом в Москву. И, выдав себя за поповского сына (других не брали), за большую взятку (рыба тоже нужна академикам) он поступает в Заиконоспасскую Славяно-греко-латинскую академию. Пять лет спустя, день в день, руководство академии получает распоряжение барона Корфа отправить в Петербург, в Академию наук 5 лучших, наиболее способных учеников. В их число, одним из первых, попадает Ломоносов. Через год он уже в Германии, в Марбурге, неподалеку от местечка с "исконно немецким" названием Лютзел, где пробыл до 1741 г.

Во время своей учебы в Германии, — точнее, в мелких государствах и княжествах, которые из себя представляла эта страна, — Михайло знакомится с ВЮНДИШАМИ (лютичами, лужичанами) — остатками народа древних русов, порабощенного и в большой степени ассимилированного немцами. Русское происхождение открывает ему доступ в круг, в котором сохранялись не только предания седой старины, но и амбиции далекого будущего. Магический круг замыкается. Потомок русов принят в общество арманов — хранителей Мудрости Севера.

В 1742 г. Ломоносов возвращается в Россию, где в 1745 г., вопреки бешеному сопротивлению немцев, становится академиком Императорской Академии наук. Определяется и главное направление деятельности — создание грамматических правил и корневого состава русского литературного языка. На этом поприще он знакомится с Тредиаковским, с которым его свяжет прочная и горячая дружба. Сегодня мало кто знает, но тот язык, на котором писали Лермонтов, Толстой, Достоевский, — это язык, СОЗДАННЫЙ Ломоносовым и Тредиаковским, развитый и популяризированный Дашковой, Херасковым, Фонвизиным, Державиным, Княжниным, Баженовым, Меллисино, Румовским, Лепехиным, Севергиным, Барсовым, Световым, Иноходцевым, Котельниковым, Озерецковым…