Лев Троцкий - Преступления Сталина

У Бухарина за плечами 30 лет революционной работы, у Рыкова -- скоро 40 лет, у Раковского -- почти 50. Эти три лица обвиняются в том, что внезапно стали агентами иностранных держав и "шпионами" с целью разгрома и расчленения СССР я восстановления капитализма. И все три после соответственной обработки в тюрьме ГПУ признают себя виновными.

Следующим по значению надо поставить Крестинского, адвоката по образованию, старого большевика, который был предшественником Сталина на посту секретаря Центрального комитета партии, прежде чем стать народным комиссаром финансов, а затем послом в Берлине. Телеграммы сообщают, что нервный и порывистый Крестинский на первом же заседании суда опроверг все свои показания, данные на предварительном следствии. Заразит ли он своим примером других, или же после короткой вспышки мужества снова впадет в прострацию, покажут ближайшие дни.

Особое место на скамье подсудимых занимает Ягода, который в качестве вдохновителя, затем начальника ГПУ был в течение десяти лет самым доверенным лицом Сталина по борьбе с оппозицией. Человек по существу ничтожный, без особых примет, он стал воплощением духа секретной полиции. После под готовки процесса Зиновьева--Каменева (август 1936 г.) Ягода испугался перспективы дальнейшего истребления старых большевиков, среди которых было немало его личных друзей. Это решило его судьбу. Вчера только возведенный в сан полицейского "маршала", он был низвергнут, арестован, объявлен предателем и врагом народа. Новый начальник ГПУ, Ежов, приме

нил к Ягоде те методы следствия, изобретателем которых надо признать по справедливости Ягоду, и добился тех же резуль-татов.

Из остальных обвиняемых политический интерес представляют Розенгольц и Зеленский271, старые большевики, бывшие члены Центрального комитета. Розенгольц, организатор по преимуществу, играл крупную роль в гражданской войне, в значительной мере под моим непосредственным руководством. Зеленский в течение нескольких лет руководил важнейшей в партии московской организацией. Бывшие народные комиссары Иванов272, Гринько273 и Чернов274 являются чисто администра-тивными фигурами новой формации. Три из обвиняемых (Ик-рамов275, Ходжаев276 и Шарангович277) известны мне как крупные фигуры провинциального масштаба. Пять имен (Крюч-ков278, Бессонов279, Зубарев280, Максимов281 и Буланов282) не вызывают в моей памяти никаких ассоциаций. Во всяком случае, это персонажи третьего и четвертого порядка. Особого внимания заслуживают четыре врача кремлевской больницы. Медицинскими услугами двух из них, Левина283 и Плетнева, мне не раз приходилось пользоваться. Двух других, Казакова284 и Виноградова285, помню по имени. Врачи обвиняются не более и не менее, как в том, что отравили народного комиссара тяже лой промышленности Куйбышева286, начальника ГПУ Менжинского и писателя Горького287. Только этого непостижимого обвинения и не хватало!288

Напомним вкратце, как выглядит большевистская партия и советская власть в результате серии судебных подлогов. Из девяти человек, которые при жизни Ленина входили в Политбюро, т. е. в верховное учреждение партии и государства, все, за исключением Сталина и своевременно умершего Ленина, оказались агентами иностранных государств. Самого Ленина от обвинения спасла только смерть. Во главе Красной армии и флота стояли сплошь изменники: Троцкий, Тухачевский, Якир, Уборевич и пр. Все советские послы: Сокольников, Раковский, Крестинский, Карахан, Юренев289 и пр. оказались врагами народа. Во главе промышленности и железных дорог стояли организаторы сабо-тажа: Пятаков, Серебряков, Смирнов, Лифшиц и другие. Во главе Коминтерна стояли случайно агенты фашизма: Зиновьев и Бухарин, как и во главе советской печати: Бухарин и Радек. Главы тридцати национальных советских республик оказались агентами империализма. Наконец, заведование жизнью и здоровьем вождей партии и правительства было поручено отравителям. Под этой картиной остается только дать подпись мастера: Иосиф Сталин.

* * *

Политически обвиняемые нынешнего процесса, как и прошлых, принадлежат к разным, притом враждебным группировкам. Бухарин и Рыков вместе с председателем профессиональных союзов Томским, которого довели травлей до самоубийства, стояли во главе правого крыла партии. Их борьба против троцкизма носила наиболее последовательный и принципиальный характер. Рука об руку с ними Сталин, игравший роль центра, подготовил полицейский разгром левой оппозиции в 1928 г. О существовании правотроцкистского "блока" я узнал только из газет. Реальный блок, в котором правые участвовали в течение нескольких лет, был их блок со Сталиным против меня и моих Друзей.

Раковский, Крестинский и Розенгольц действительно были в свое время моими единомышленниками. Активную роль в левой оппозиции играл один Раковский. Его перу принадлежит блестящий очерк политического и нравственного разложения советской бюрократии290. Розенгольц и Крестинский скорее могли быть отнесены к числу сочувствующих оппозиции, чем к ее активным членам. В 1927 г. оба перешли в лагерь Сталина, превратившись в исполнительных чиновников. Раковский держался дольше других. До меня дошли сведения, к сожалению, не проверенные, что Раковский сделал в 1934 г. попытку бежать из Барнаула (Алтай) за границу, был ранен, арестован и поме щен в кремлевскую больницу. Только после этого больной и измученный борец капитулировал перед правящей кликой.

Бывшие правые, бывшие левые, чиновники сталинской шко-лы, аполитичные врачи и таинственные незнакомцы не могли участвовать в политическом заговоре: они связаны воедино только злой волей прокурора.

Нынешний большой процесс, как и первые два, вращается точно вокруг незримой оси, вокруг автора этих строк. Все преступления совершались неизменно по моему поручению. Люди, которые были моими непримиримыми противниками и изо дня в день вели против меня кампанию в печати и на собраниях, как Бухарин и Рыков, оказались почему то готовы по одному моему сигналу из-за границы совершить любое преступление. Члены советского правительства становились по моей команде агентами иностранных держав, "провоцировали" войну, подготовляли разгром СССР, разрушали промышленность, совершали крушения поездов, отравляли рабочих ядовитыми газами (в этом преступлении обвинен, в частности, мой младший сын, Сергей Седов, профессор инженерного училища). Мало того, даже кремлевские врачи в угоду мне отравляли больных!

Я близко знаю обстоятельства и людей, в том числе органи-затора процессов, Сталина. Я внимательно слежу за внутренней эволюцией Советов. Я прилежно изучал в свое время историю

революций и контрреволюций в других странах, где тоже не обходилось без подлогов и амальгам. Последние полтора года я живу почти непрерывно в атмосфере московских процессов. И тем не менее каждая новая телеграмма, рассказывающая о подготовке Бухариным покушения на Ленина, о связи Раковского с японским штабом или об отравлении старика Горького врачами Кремля кажется мне бредом. Я должен сделать над собой почти физическое усилие, чтобы оторвать собственную мысль от кошмарных комбинаций ГПУ и направить ее на вопрос: как л почему все это возможно?