Стивен Лаперуз - В поисках «Американской мечты» — Избранные эссе

Очень немногие американцы (в основном, ученые, нашедшие прибежище в университетах) знают, что Джефферсон выразил в своих знаменитых словах; и еще меньшее количество ясно понимают, что он к тому времени отвергал.

Здесь мы подходим к проблеме, быть может, во многих отношениях более фундаментальной и важной, чем различие между популярной и возвышенной «Американской мечтой»: насколько же американцы невежественны по части собственной истории и не знают ее духовных и интеллектуальных корней. Редкий выпускник колледжа способен объяснить связь между своими личными убеждениями, «Американским символом веры» и интеллектуально-духовной историей человечества (куда входят индоевропейские источники, космография Дионисия Ареопагита, «Божественная комедия» Данте, а также Ньютон, Лаплас и т. д.) Американцы просто не знают, какое место Америка занимает не только в европейской, но и в западной, и в мировой истории. Уверен, что даже нынешний президент США, активный член южно-баптистской церкви, затруднится объяснить, как его баптистские убеждения соотносятся с естественными идеями «Американского символа веры», который он процитировал для определения сущности Америки. И все же эти американские идеалы существуют только в контексте духовной и интеллектуальной истории человечества — как бы мало ни знали об этом сами американцы и как бы мало это их ни беспокоило.

Итак, космос «Американского символа веры» — естественнонаучный, а не духовный. Незнание или непризнание этого факта может причинить большой вред духовному и интеллектуальному здоровью человечества. Если сегодня Америка во многих отношениях является ведущей державой мира, она обязана глубже и яснее понимать, в чем состоят ее идеалы.

Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии либо запрещающего свободное ее исповедание, либо ограничивающего свободу слова или печати, или право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб [35].

Наше правительство не располагает достаточной властью, чтобы противостоять человеческим страстям, не обузданным моралью и религией. Наша Конституция была создана только для народа высоконравственного и религиозного, она совершенно непригодна для управления любым другим народом [36].

Если слова Джефферсона из Декларации независимости (1776) стали своеобразным национальным «символом веры» (который иногда понимают правильно в его светском значении, иногда неправильно в значении религиозном, а зачастую произвольно толкуют и в том, и в другом), то Конституция США (1789) установила принцип правления и «верховное право страны» (Статья VII), которые действуют в Америке по сей день. Конституция определяет юридическую систему Соединенных Штатов. Поскольку главной темой данного эссе является психология и главные взгляды американцев на мир и человеческую природу, мы рассмотрим лишь те особенности Конституции, которые прямо выражают эти взгляды. Но с самого начала следует отметить, какое глубокое, фундаментальное и неразрешимое противоречие между государственной властью и религией прослеживается в двух вышеприведенных цитатах.

Когда были приняты Декларация независимости и Конституция США, в тринадцати штатах насчитывалось около 20 различных христианских деноминаций при европейском населении в три с четвертью миллиона человек. Невозможно представить, чтобы любая из этих деноминаций с ее специфическими богословскими взглядами на человека, общество и мир могла занять место национальной религии, хотя некоторые из них стремились к этому и учредили «государственные церкви» в нескольких бывших европейских колониях. В соответствии с древними традициями общественного устройства светские правители и религиозные лидеры всегда претендовали на божественную власть, дарованную свыше — многовековая борьба между императорами и папами в европейской истории прекрасно иллюстрирует два разных взгляда на устройство человеческого общества, которым должен править «наместник Бога на земле». Одни считали, что церковь должна управлять государством (теократия); другие полагали, что богоизбранный правитель должен управлять и церковью, и государством (цезарепапизм). Например, в русской истории это противостояние выражалось во взаимоотношениях царя и патриарха. Некоторые считали, что светские и духовные власти должны править совместно, каждая в своей сфере. После европейской Реформации правители больших и малых государств часто единолично выбирали официальную религию, что порождало конфликт между церковью и государством, а также между религиозным большинством и меньшинством. Но при основании американского государства важную роль сыграла и память о кровопролитных религиозных войнах в Европе, и число конкурирующих христианских деноминаций, и рациональные деистские взгляды «Отцов-основателей», и недоверие к династическим европейским монархиям того времени — эти и другие важные факторы привели к тому, что Америка не приняла ни «боговдохновенного» монарха, ни единой государственной религии, хотя христианство преобладало в Соединенных Штатах еще много десятилетий после того, как были написаны вышеприведенные слова Джона Адамса и Первая поправка к Конституции. Ни богоизбранный правитель, ни священное государство, ни официальная церковь с ее догматами не могли определять структуру нового правительства США. Правительство никак не претендовало на «божественную власть» и не навязывало всему народу какую-либо религию. Государство должно было быть независимым от религии и основанным на совершенно новых социальных и политических принципах. Принимая во внимание тот факт, что с древнейших времен все государственные правители и правительства традиционно провозглашали свою «богоизбранность», такое нововведение стало важнейшим событием в человеческой истории и положило начало современному секулярному миру.

В Первой поправке к Конституции США (первые десять поправок составляют Билль о правах, принятый Конгрессом 25 сентября 1789 года и ратифицированный 15 декабря 1791 года) провозглашалось, что Конгресс, не претендуя ни на какую духовную власть, «…не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии либо запрещающего свободное ее исповедание…» Это означало не только отделение религии от государства, но и отсутствие в законодательном и социальном устройстве молодой американской республики единой «духовной власти» (как у Папы Римского, религиозного лидера и т. п.), дававшей право управлять и наставлять даже в чисто религиозных вопросах. Такое было просто невозможно из-за разнообразия христианских деноминаций, поэтому в Америке не появилась ни «священная империя», ни верховная «духовная власть». Духовная жизнь переместилась в сферу деятельности различных религиозных деноминаций, существовавших в то время и возникших позднее, а выбор религии стал личным делом каждого человека. Этот факт чрезвычайно важен для осмысления духовного и культурного положения современной Америки. Самая популярная среди американцев национальная доктрина содержится в джефферсоновском «Символе веры», который, вместе с Конституцией и другими «священными» документами и традициями, составляет то, что социологи называют «гражданской религией» Америки, а простые люди зовут патриотизмом или национализмом. Американский флаг, Государственный гимн США и Клятва на верность флагу тоже со временем стали элементами этой религии, ведь она включает все церемонии, принципы и чувства, которые объединяют американцев. Следует отметить, что эта исторически сформировавшаяся «религия нации» в сознании американцев стоит выше политических и религиозных взглядов, которые у всех могут быть разные. Как мы уже убедились на примере «Американского символа веры», американцев объединяют вовсе не высшие, «последние» идеи о человеке и вселенной, а в лучшем случае идеи «предпоследние» — вполне земные и секулярные. Тем не менее, «священные» документы и церемонии «гражданской религии» считаются необходимыми для национального единства Америки. И хотя атрибуты этой религии действительно объединяют американцев, многие социологи, наблюдающие американское общество с различных точек зрения и на разных уровнях, утверждают, что сегодня это единство сильно подорвано.