Олег Девлетов - Курс отечественной истории

Конечно, вплоть до 1917 г. история оставалась подцензурной наукой.

Школьные дореволюционные учебники не упоминали об убийстве императоров Петра III и Павла I. Был изъят цензурой пятый том «Русской истории» М.Н. Покровского. После свержения самодержавия большинство российских историков надеялись на новые возможности творческой работы, рассчитывали получить доступ к ранее закрытым архивным материалам. Но советское государство, рассматривая историю как одно из своих важнейших идеологических орудий, не собиралось допускать свободного сопоставления различных научных подходов. Некоторые крупнейшие историки (А.А. Кизеветтер) в 1922 году были высланы из России вместе с философами, экономистами и другими деятелями русской науки.

Распространение и утверждение марксистского направления в исторической науке «как единственно верного» проводилось различными методами. Уже в 1920–1924 гг. были созданы Комиссия по изучению истории РКП(б) и Октябрьской революции (Истпарт), Институт красной профессуры. Институт Маркса-Энгельса-Ленина. Начали издаваться исторические научные журналы, стоявшие на позициях марксизма: «Историк-марксист», «Красная летопись», «Красный архив», «Пролетарская революция». Одновременно прекратилось издание журналов «Былое», «Голос минувшего», «Русская старина», «Русский архив». Появились секретные инструкции об организации допуска исследователей в архивы. Например, в феврале 1927 г. на места был направлен секретный циркуляр ЦК ВКП(б), указывавший, что «дело разработки архивных материалов всех родов и периодов… требует чрезвычайной осторожности» и поэтому «лица, посылаемые в архивы, должны быть предварительно тщательно проверены».

Свой вклад в «развитие» исторической науки вносила цензура. Секретный бюллетень за 1927 г. сообщал о запрещении работы «Очерки по истории Переяславско-Залесского края» по идеологическим соображениям. Монопольное положение в исторической науке занял М.Н. Покровский. При участии его и других историков-марксистов, с одобрения высших властей, в 1929–1930 гг. в Ленинграде органами ОГПУ было организовано так называемое «Академическое дело». Его острие было направлено против ученых-историков, отстаивающих немарксистские взгляды. Главной целью было стремление руководства коммунистической партии поставить убеждения интеллигенции под жесткий контроль власти, приучить ее писать и говорить то, что нужно этой власти. По делу были арестованы академики С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле; десятки профессоров, научных работников. Некоторые из них впоследствии – после тюрьмы, ссылки и лагерей – продолжали свою научную работу, став даже лауреатами Сталинской премии (Е.В. Тарле, С.В. Бахрушин и др.) и академиками (Л.В. Черепнин). Историческую науку стало возможно перекраивать в угоду политической конъюнктуре и лидерам государства.

Следующим объектом «научных погромов» и будущих физических репрессий стали уже историки-марксисты, пытавшиеся дискутировать по отдельным злободневным вопросам. Сигналом стало письмо И.В. Сталина в октябре 1931 г. «О некоторых вопросах истории большевизма». Известные деятели ВКП(б) – А.С. Бубнов, Е.М. Ярославский и другие – были вынуждены публично каяться. С 1934 г., по новому указанию И.В. Сталина, начался разгром так называемой «школы Покровского». Умершего академика, в свою очередь, обвиняли в антимарксизме, идеологических ошибках и других «грехах». «Библией сталинизма» стал вышедший в 1938 г. «Краткий курс истории ВКП(б)». Подготовленный группой авторов и отредактированный И.В. Сталиным, он был объявлен «подлинной энциклопедией основных знаний в области марксизма-ленинизма» и «гениальным трудом И.В. Сталина». Исторические сведения, сообщавшиеся в нем, считались непогрешимыми, и никакие отступления от них не допускались.

Историки, конечно, продолжали работать, изучая новые документы, размышляя над ними. Но их выводы не могли противоречить официально господствовавшим взглядам. Поэтому дискуссии допускались по тем проблемам, по которым отсутствовали официальные указания ЦК партии. Изменение политической линии вело к пересмотру исторических взглядов. Например, в 1920-е гг. Богдан Хмельницкий считался представителем зажиточного казачества, пошедшего на сговор с русским царизмом и предавшим интересы тружеников. В 1930-е гг. он уже стал вновь «великим сыном украинского народа». Имам Шамиль до середины 1940-х гг. был героем национально-освободительной борьбы кавказских народов против русского царизма. Затем он превратился, по официальной трактовке, в «агента английского империализма и турецкого султана». В такой обстановке «критики» и «критикуемые» из числа ученых-историков нередко менялись местами в соответствии с последними указаниями партийного руководства.

При этом не брезговали и прямой фальсификацией. Например, в период «борьбы с космополитизмом», в конце 1940-х – начале 1950-х гг., появились многочисленные статьи о подьячем Крякутном, который якобы впервые в мире совершил полет на воздушном шаре в Рязани в 1731 г., т. е. на 50 лет раньше французов братьев Монгольфье. Статью о Крякутном поместили даже в соответствующем томе Большой советской энциклопедии. На самом деле «подьячий Крякутный» существовал лишь в воображении знаменитого подделывателя и фальсификатора старинных рукописей А.И. Сулакадзева, жившего в ХУШ – XIX вв. Хотя в 1958 г. путем съемки рукописи в инфракрасных лучах подделка была неопровержимо доказана, несуществующий «летун» до сих пор возникает на страницах книг и газет.

Некоторое ослабление идеологических тисков наступило для историков в середине 1950-х гг. Был опубликован ряд сборников неизвестных прежде документов, зазвучали споры по действительно крупным проблемам прошлого.

Но контроль КПСС над исторической наукой сохранялся в полной мере. Окончательное суждение в случае научных дискуссий выносил Секретариат ЦК КПСС. В 1957 г. был подвергнут резкой критике журнал «Вопросы истории» за попытку поставить под сомнение официальную версию положения в большевистской партии весной 1917 г. В начале 1970-х гг. последовало осуждение, сопровождавшееся снятием с занимаемых должностей, историков так называемого «нового направления», представители которого (П.В. Волобуев, К.Н. Тарновский) пытались более глубоко проанализировать действительный уровень экономического развития России конца XIX – начала XX вв.

Лишь в конце 1980-х гг. историки получили возможность по-настоящему творчески работать. Эта работа основана на изучении всего комплекса источников, знакомстве с трудами зарубежных коллег и праве открыто высказывать свои взгляды в печати. За эти годы появилось немало глубоких исследований, посвященных различным периодам истории России.