Юрий Трусов - Зеленая ветвь

- Русс-гяуры...

Первая шеренга атакующих перекрыла барабанный бой громом могучего залпа. За первым залпом послышался грохот второго. Не нарушая строя, солдаты, на ходу перезаряжая ружья, вели меткую залповую стрельбу. По рядам султанского войска хлестнул свинец. Ближайший к полковнику байрактар, охнув, вдруг повалился на землю и выронил знамя. Несколько пуль просвистело над головой самого полковника. А среди солдат все громче раздавались крики:

- Русс-гяур! Русс-гяур!..

Расстояние между османами и наступающими греками сокращалось. Тяжело грохнул третий залп их ружей, повалив вокруг полковника кучу испуганных янычар. И тут прямо перед собой полковник увидел скачущего в клубах дыма с обнаженной саблей всадника. На нем был белый русский мундир и нахлобученная на грозно нахмуренные брови треуголка с белой русской кокардой. Всадник громким голосом кричал:

- Ура, братцы! Ура!..

Охваченные ужасом солдаты вопили:

- Суввра! Суввра... Топтил-паша!* Суввра!

_______________

* С у в в р а! Т о п т и л - п а ш а! (тур.) - Суворов! Хромой

генерал! (Турецкое прозвище Суворова).

Хотя полковник хорошо знал, что знаменитый Топтил-паша уже давно покоится в могиле, но чего на свете не бывает...

Ни он, ни его солдаты не собирались воевать с русскими. Они шли наказать райя*, а заодно и кое-чем поживиться. А нарвались - о великий аллах! - на настоящих воинов. Надо скорее спасаться, пока с ними не встретился этот проклятый Суввра. Спасаться! И полковник повернул коня, топча и давя своих же воинов.

_______________

* Р а й я - скот. Так презрительно называли османские захватчики

население завоеванных ими стран.

- Спасайтесь, правоверные!..

И вся толпа его воинов хлынула следом за ним.

Пригнувшись к холке коня, полковник пустил его в галоп и, может, спасся бы, да меткая пуля угодила ему в затылок. Раскинув руки, он повис на стременах. Долго еще нес его добрый конь впереди бегущего в панике султанского войска, которое так и не смогло догнать своего убитого командира.

Солдаты султана бежали не оглядываясь, гонимые ужасом. За спиной у них слышался грохот выстрелов, сливающихся с барабанной дробью. В этот день почти весь отряд захватчиков был истреблен. Призывы Райкоса брать султанских воинов в плен не имели успеха. У греческих воинов были еще свежи в памяти дикие зверства оккупантов, совесть не позволяла им быть милосердными к убийцам малолетних детей, женщин и беспомощных стариков.

Лишь наступившие сумерки заставили греческих солдат прекратить преследование разбитого противника. Собственно, и противника уже не существовало: неясные фигурки нескольких беглецов растворились в ночной мгле...

Во второй половине ночи воины гарнизона вернулись в родной город. Несмотря на позднее время, жители с пылающими факелами в руках торжественно встретили их. Весть о победе опередила героев. Шатающихся от усталости победителей забросали охапками осенних цветов. Были объятия и поцелуи. Увидев Анну, Райкос спрыгнул с седла. В его треуголке зияла широкая дыра, прожженная выстрелом янычара. Парадный мундир был в темных полосах пороховой гари, забрызган запекшимися пятнами крови, с левой стороны лба вражеская пуля сорвала кожу, и ало-черный подтек сочился кровью.

Анна вытирала белоснежным платком ссадину, а Райкос ухитрился, прижал ее к груди.

Это было все так естественно, что не показалось бы предосудительным даже самым ревностным ханжам.

28. РАЗДУМЬЕ

Разгром отряда султанских насильников не вошел в летописи как сражение, значительно повлиявшее на борьбу против османского ига. Таких эпизодов было множество, но для жителей приморского города оно казалось значительным: росла уверенность в том, что в Греции есть силы, способные обуздать султанских солдат, встретиться с противником в открытом бою и разгромить его.

Лавры одержанной победы приписывались новому губернатору не только как толковому полководцу, но и, в первую очередь, как представителю братского народа-освободителя. Народа, способного бескорыстно помочь грекам сбросить ненавистное иго. Еще упорнее распространялись слухи о том, что Россия объявила войну султану и русские богатыри громят османские орды, гонят их, продвигаясь к турецкой столице.

Гораздо скромнее была деятельность нового губернатора на гражданском поприще. Здесь не предвиделись победы, подобные военным. С каждым днем в городе оживлялась торговля, открывались новые кофейни, лавки, а на рынке выросли палатки и торговые ряды. А вот восстановление домов шло плохо. Городские толстосумы крайне скаредно и осторожно вкладывали свои средства в общественное строительство. Основанная новым губернатором касса фонда помощи пострадавшим не получала пополнения. Особенно скупыми по отношению к новой республиканской власти оказались богатые люди Пелопоннеса крупные феодалы, земледельцы, каджабаши. Они враждебно относились к идеям демократического равенства, к замыслам открыть школы для всеобщего обучения детей, усматривая в этом посягательство на свои привилегии.

Глядя на заплывшие жиром надменные лица каджабашей, чванливо рассуждающих о том, что нельзя, дескать, давать власть народу, "черный люд" крестьянства хуже турок, - Райкос вспомнил своих соотечественников помещиков, до сих пор томящих русских крестьян в крепостной неволе. И невольно приходила мысль, что для каджабашей, пожалуй, власть султанских поработителей милее: ведь деспотизм султанских пашей помогает им обеспечить угнетение безземельного греческого крестьянства.

Не меньшее равнодушие к обездоленным соотечественникам проявляли купцы, торговцы, промышленники, а в памяти у Райкоса стоял образ морского рыцаря Ивана Андреевича Варвация, который щедро пожертвовал накопленные им суммы денег на святое дело освобождения своей родины. Как не похожа широкая душа этого патриота на скаредные душонки каджабашей!

Это воронье уже готовилось наброситься и заклевать президента Каподистрию. Праведные идеалы президента и его республиканской власти были не по душе реакционерам. Они пойдут на сделку с султанскими пашами, на предательство, лишь бы сохранить свою власть над обездоленными соотечественниками. Ах, как трудно будет Иоанну Антоновичу Каподистрии обуздать мрачные силы!..

Заботы Райкоса о восстановлении города не приносили успеха. И он нервничал, искал успокоение в воинских делах. А гарнизон с каждым занятием становился все более обученной боевой частью.

Поздним вечером заканчивал губернаторские дела Райкос, и тогда неизменно приходило желание увидеть Анну. Под разными предлогами он отказывал офицерам, местным каджабашам и дельцам, приглашавшим его на ужины. Верный адъютант - начальник охраны Илияс Бальдас - поджидал его с оседланным конем, и Райкос мчался ночными улицами города к темным руинам дома Фаоти. Здесь, сойдя с коня и отдав поводья ординарцу, он спешил к заветному особняку...