Коллектив авторов - История Украины

Оставим за скобками вопрос о том, возможно ли в принципе существование источника, который бы «явно» не искажал «историческую ситуацию». К тому же, сокращение числа братьев, к которым обращается Ярослав, может и не восприниматься как искажение реальности. Во всяком случае, именно так понял эту замену В. О. Ключевский. Однако вывод, к которому пришел великий русский историк, радикально отличался от заключения А. А. Гиппиуса: «В сказании о Борисе и Глебе уже известного нам монаха Иакова читаем, что Ярослав оставил наследниками и преемниками своего престола не всех пятерых своих сыновей, а только троих старших. Это – известная норма родовых отношений, ставшая потом одной из основ местничества. По этой норме в сложной семье, состоящей из братьев с их семействами, т. е. из дядей и племянников, первое, властное поколение состоит только из трех старших братьев, а остальные, младшие братья отодвигаются во второе, подвластное поколение, приравниваются к племянникам: по местническому счету старший племянник четвертому дяде в версту, причём в числе дядей считался и отец племянника. Потом летописец, рассказав о смерти третьего Ярославича – Всеволода, вспомнил, что Ярослав, любя его больше других своих сыновей, говорил ему перед смертью: „Если бог даст тебе принять власть стола моего после своих братьев с правдою, а не с насилием, то, когда придет к тебе смерть, вели положить себя, где я буду лежать, подле моего гроба“. Итак, Ярослав отчетливо представлял себе порядок, какому после него будут следовать его сыновья в занятии киевского стола: это порядок по очереди старшинства».

Так что, как видим, даже, казалось бы, очевидные искажения того, «как это было на самом деле», могут получать вполне логичные объяснения. Другой вопрос, – насколько подобные рациональные интерпретации текста соответствовали представлениям автора анализируемого текста и его «актуальных» читателей. Быть может, поэтому более продуктивным представляется несколько иной подход к подобным несоответствиям текста тому, что нам известно из других источников. Имеется в виду ориентация не на наши здравые представления, а на логику средневекового автора – насколько она может быть реконструирована при нынешнем состоянии источниковой базы и методического аппарата современного источниковедения.

Один из возможных вариантов такого подхода и демонстрирует А. А. Гиппиус: «Причина, побудившая автора перечня сократить число Ярославичей до трех, одновременно отступив и в других моментах от рассказа ПВЛ, может быть указана со всей определенностью: сообщение о разделе земли сыновьями Ярослава построено им по образцу открывающего ПВЛ рассказа о разделе земли сыновьями Ноя. Ориентация на этот образец проявляется не только в названных содержательных моментах, но и на стилистическом уровне – в заимствовании отдельных характерных оборотов („разделиша землю“, „всю страну въсточную“)».

Впрочем, аналогия между сыновьями Ноя и Ярославичами, которую проводил не только новгородский автор XII в., но и его предшественник – составитель Повести временных лет, уже неоднократно отмечалась исследователями. Действительно, на первых же страницах Повести читаем: «По потопе трие сынове Ноеви разделиша землю: Симъ, Хамъ, Афетъ. И яся въстокъ Симови… Хамови же яся полуденьная страна… Афету же яшася полунощныя страны и западныя… <���…> Симъ же и Хамъ и Афет, разделивше землю, жребьи метавше – не преступати никому же въ жребии братень. И живяхо кождо въ своеи части».

Несомненно, рассказы о распределении русских земель между сыновьями Ярослава создавались и закреплялись летописцем как параллель к библейскому сюжету вполне сознательно. Остается лишь выяснить, для чего это понадобилось.

Чтобы понять мотивы составителя Повести, избравшего именно такой сценарий раздела земли сыновьями Ноя, необходимо было найти непосредственный источник летописного рассказа. Между тем, установить его до сих пор не удается. Дело в том, что этот сюжет присутствует едва ли не во всех основных источниках Повести временных лет. Однако в каждом их них он имеет свои особенности, не совпадающие с деталями, которые упоминает древнерусский летописец.

Собственно в библейской Книге Бытия не уточняется, как именно был проведен раздел земли: после краткого сообщения о кончине Ноя просто перечисляется родословие его сыновей с упоминанием земель, которые населили потомки Сима, Хама и Иафета, завершающееся фразой: «Вот племена сынов Ноевых, по родословию их, в народах их. От них распространились народы на земле после потопа» (Быт 10 32).

Согласно Хронике Георгия Амартола, которой пользовался летописец, сыновья Ноя раздали своим потомкам земли согласно разделу, произведенному самим Ноем: «По размешении убо (языков. – И. Д. ) и столпоу разроушении призваша 3-е сынове Ноеви вся родившаяся от них и дадять имъ написание страноу свою имена имъ, ихъже от отца прияша, откоуде соуть кождо ихъ и комоуждо свое колено и старостьство место и ветви и страны и острови и рекы, комуждо что прилежить».

О том, что ни кто иной как Ной разделил земли между своими сыновьями, сообщается – со ссылкой на Иосифа Флавия – и в Исторической Палее: «И раздели Нои часть от мира всего триемь сыномъ своимъ, яко же въ писании Иосифове имать се о разделении».

Зато в Хронике Иоанна Малалы землю делят уже даже не сыновья Ноя, а их «колена».

Ближе всего к рассказу Повести, по наблюдению А. А. Гиппиуса, текст Толковой Палеи. Наконец, чрезвычайно близкий текст находим и в Летописце Еллинском и Римском.

Как видим, и здесь нет прямого упоминания, как происходил раздел земли. Впрочем, мотив разделения земли («уделов») между братьями («коленами») по жребию – один из распространенных в Библии.

Так что, для нас в данном случае гораздо более важным представляется даже не абсолютно точное установление протографа данного сюжета, а его смысл. В этом отношении вполне убедительным выглядит предположение А. А. Гиппиуса, что «причины различной трактовки авторами Начальной летописи рассматриваемого библейского мотива следует, как кажется, искать в эволюции древнерусской политической ситуации в конце XI – начале XII в. Автор статей 1054 и 1073 гг. (входивших, вероятно, еще в свод 70-х гг. XI в.) работал в период, когда ситуация эта определялась взаимоотношениями трех старших Ярославичей, идеальным фундаментом которых было „завещание Ярослава“. Библейская параллель в статье 1073 г. возникает поэтому в связи с идеей подчинения воле отца. Нарушивший завет Ярослава Святослав уподобляется сыновьям Хама, „преступившим предел“ Сима… вопреки завещанному Ноем.

В совершенно иной обстановке работал составитель библейско-космографического введения ПВЛ. В начале XII в. ни одного из сыновей Ярослава уже не было в живых; на исторической сцене действовало уже другое поколение князей, отношения между которыми строились на иных основаниях. Рубеж XI–XII вв. – эпоха княжеских съездов. На Любечском съезде 1097 г. впервые формулируется новый принцип наследования: „каждый да держит отчину свою“. На этом этапе „горизонтальные“ отношения договаривающихся между собой братьев приобретают самодовлеющий характер, не будучи связаны с „вертикальными“ отношениями исполнения сыновьями воли отца. Роль старейшего в роде, специально оговоренная завещанием Ярослава, при этом заметно ослабевает. В этой ситуации важнейшим средством разрешения княжеских споров оказывается жребий. Жребием, в частности, был разрешен спор между Мономахом и Олегом, возникший при перенесении мощей Бориса и Глеба в 1115 г. (одна из возможных дат составления ПВЛ). Этот новый порядок межкняжеских отношений, вероятно, и наложил отпечаток на рассказ библейского введения ПВЛ о сыновьях Ноя: принцип „не преступати в жребий братень“ формулируется здесь уже не как заповедь отца, а как договор братьев, разделивших землю по жребию».